Когда все остальные поспешно вышли из комнаты, Мансур разыскал его. - “Неужели оборона действительно так плоха?”

Сквайрз кивнул. - И осада может оказаться более тяжелой, чем вы и наш уважаемый губернатор думаете. У французов есть свой взгляд на мир. Америка, Индия, Восток - они хотят захватить всю нашу торговлю. На твоем месте я бы перевез твою семью в Форт.”

“Ты же говорил, что стены нам ничего не дают, - возразил Мансур.

“Это лучше, чем быть пойманным французами у себя дома, - сказал Сквайрс. - Надвигается буря, и мы должны искать какое-нибудь укрытие.”

•••

“Вы уверены, что это необходимо?- сказала Верити. Она стояла у своего клавесина посреди гостиной, окруженная багажом. Мебель была покрыта чехлами от пыли, в то время как небольшая армия слуг суетилась вокруг, заполняя сундуки, коробки и чемоданы, которые были разбросаны по комнате. Дом выглядел так, словно по нему пронесся тайфун.

Мансур поцеловал ее в лоб. Он улыбнулся, чтобы она не заметила его беспокойства. - “А что ты видишь через эти окна?”

Верити не нужно было смотреть. За тенистой верандой виднелась линия деревьев, окаймлявшая дорогу и реку. За ними, видимые между пороховой мельницей и госпиталем, выступали из стен угловатые башни западной обороны.

“Если придут французы, наш дом станет прекрасной артиллерийской платформой.”

"Если придут французы", - повторила Верити. - “Мы даже не знаем, что они сделают. И это наш дом.”

“Я не собираюсь рисковать.- Мансур понизил голос. - “Я потерял своего отца слишком рано, потому что он был упрям перед лицом опасности. Я не позволю из-за своей гордыни осиротеть моим детям.”

Отец Мансура, Дориан, прожил необыкновенную жизнь. Захваченный еще мальчиком арабскими пиратами, он был продан в рабство принцу Омана, который впоследствии освободил Дориана и усыновил его. Таким образом, пройдя через множество приключений, Дориан стал мусульманином, известным как Аль-Салиль. Но он сделал смертельным врагом другого сына принца, Зайн ад-Дина, который отравил его отца, узурпировал трон, а затем послал человека убить жену Дориана, Ясмини.

Мансур коснулся своей глазницы - этот жест Верити видела уже много раз. Ему все еще было больно, когда он уставал. Он нашел убийцу своей матери и сражался с ним в устье одной из великих рек Африки. Хотя этот человек чуть не вырвал ему глаз, но в конце концов Мансур выпотрошил его и наблюдал, как акулы пожирают его труп.

Мансур поднял с каминной полки изогнутый кинжал. Ножны были сделаны из слоновой кости, отделаны золотом и усыпаны драгоценными камнями.

“Я напрасно потерял отца. Я приехал в Мадрас, потому что покончил с войнами и сражениями. Я не хочу, чтобы мои дети росли без отца.”

Лицо Верити помрачнело. - “В этом мире мы не можем игнорировать такую возможность, независимо от того, придут французы или нет. Сколько писателей и деятелей искусства, прибывших из Лондона прошлым летом, пережили этот год? Может быть, половину? Мы должны примириться с тем фактом, что не будем здесь вечно защищать их.”

“Но они так молоды” - запротестовал Мансур. - А кто будет присматривать за ними, если мы уйдем?”

Их взгляды встретились. Он знал, что она скажет, еще до того, как она заговорила.

“Там всегда есть Джим и Луиза.”

Джим был двоюродным братом Мансура. В Кейптауне они выросли почти как братья. А потом Джим влюбился в беглую преступницу, и вся семья была вынуждена бежать. В конце концов они обосновались в не нанесенной на карту бухте на юго-восточном побережье Африки и построили комплекс, названный ими Форт Ауспис. Поскольку у Джима было много врагов, его местонахождение оставалось тайной, известной лишь немногим доверенным друзьям.

Прошло уже больше десяти лет с тех пор, как Мансур приезжал туда в последний раз.

“Ты должен помириться с Джимом, - настаивала Верити. - Пришло время прощать. Джим и Луиза вряд ли узнают Тео и Констанцию, а их маленький Джорджи, должно быть, уже стал взрослым молодым человеком. Я уверена, что они скучают по тебе.”

Мансур коснулся одного из драгоценных камней в кинжале, его мысли были далеко. - Я проклинаю Слоновий трон” - прошептал он.

Его отец, Дориан, прожил необыкновенную жизнь, в ходе которой он стал наследником Слоновьего трона Маската в Омане. Но его у него отняли.

“Мой отец никогда не должен был пытаться вернуть себе корону, - сказал Мансур. - “Это было чистое тщеславие.”

“Это не так, - упрекнула его Верити. - “Твой отец никогда не стремился к трону ради собственной славы. Он вернулся, потому что чувствовал себя обязанным служить своему народу. Они взывали к справедливому и честному королю.”

Мансур выпустил изо рта тонкое облачко дыма. - И все же ему не следовало уходить.”

Это была настоящая катастрофа. Раньше Дориан страдал от гноящейся раны, но он скрывал истинные масштабы своих страданий даже от Верити и Мансура. Он не мог позволить себе показаться слабым перед закаленными в пустыне шейхами Омана, чья поддержка была ему необходима в войне за королевство. В решающей битве, в самой гуще сражения, Дориан упал с лошади. Слишком слабый, чтобы снова сесть в седло, он был утащен врагами и убит. Мансуру и Верити пришлось спасаться бегством.

“Все было бы иначе, если бы приехали Том и Джим.- Пока Дориан и Мансур плыли в Маскат, остальные члены семьи оставались в Африке. Потом Джим и Мансур сильно поссорились. Мансур винил Джима за то, что тот не пришел на помощь, а Джим винил Дориана за то, что тот ушел, не успев полностью прийти в себя. Их дружба не могла этого пережить. Итак, Мансур и Верити отплыли в Индию. С присущей Кортни склонностью к коммерции Мансур основал приличный бизнес, торгуя через Бенгальский залив, вплоть до Ост-Индии и Китая. Он преуспевал. Но он так и не восстановил разрыв с семьей, которую оставил в Африке.

Мансур долгое время ничего не говорил. Они уже много раз спорили об этом, и он никогда не сдавался. Но теперь эмоции, которые он сдерживал годами, бурлили в нем. Неминуемая опасность - побег из дома вместе с семьей в опасности - высвободила чувство, что мир дал уснуть. Что было важнее семьи?

Он положил кинжал на стол рядом с клавесином Верити. - Он