Отец встретил её строгим взглядом, лишь на мгновение оторвав его от бумаг.

– Доброе утро, моя дорогая, – суховато поприветствовал он. – Надеюсь, наш разговор не займёт много времени? Через час я должен быть во дворце.

Лоэзия задержала взгляд на полностью седой голове отца, медленно осмотрела его вытянутое, с впалыми щеками, лицо и наконец-то набралась решимости, чтобы посмотреть в его глаза.

– Прошу прощения, что беспокою вас в такой ранний час, – голос её прозвучал ровно, ни в малейшей степени не отражая того волнения, что владело ею. – Возможно, я огорчу вас, – помедлив, девушка всё же сказала: – Мне хотелось бы разорвать помолвку с господином Ранхашем.

В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь радостным щебетом птички, облюбовавшей карниз. Лицо сарена, казалось, застыло, но уже через несколько секунд оно сморщилось от возмущения, и отец разъярённо прошипел:

– Ты что говоришь, глупая девчонка?! Ты понимаешь вообще, что собираешься сотворить?! Не позволю!

Удивительно, но гневные слова отца будто бы добавили ей спокойствия, и Лоэзия даже смогла разжать пальцы и разгладить складочку на платье.

– Тебе удивительным образом повезло, что сын рода Вотый обратил внимание именно на тебя, и ты хочешь так глупо отвернуться от собственной удачи? Да ты слишком юна, чтобы решать такие серьёзные вопросы!

– Простите, отец, при всём моём уважении, но я не вижу выгоды в этом союзе.

Сарен с изумлением уставился на дочь.

– Да, род Вотый славен своим влиянием, но разве наша семья сильно им уступает? Я бы могла понять выгоду союза, если бы на месте господина Ранхаша был господин Вахеш. Но господин Ранхаш всегда держался особняком от своей семьи. Он будто бы и не Вотый вовсе. Да, если я выйду за него, то мы обретём поддержку его семьи, но, видя равнодушие харена к нашей судьбе – а харен редко бывает расположен к кому-то бы ни было, – они могут отнестись к нам так же равнодушно. Всё, что может дать харен, – это своё имя мне и небольшую каплю уважения в глазах общества для семьи Бодый, которая смогла так выгодно пристроить свою дочь.

Ошарашенно моргнув, сарен прищурился, словно бы не веря, что перед ним его нежная дочь. Никогда ранее он не слышал подобных речей от неё и теперь был так ошеломлён, что не мог даже ответить.

– Я уже поговорила с господином Ранхашем, он с пониманием отнёсся к моему решению, – отец дёрнулся от возмущения. – Простите, что сообщаю вам об этом только сейчас.

– Ты соображаешь, что сотворила?!

– Дорогой отец, я красива, происхожу из влиятельного рода, богата. Неужели я не могу попытаться найти мужа более меня достойного? Эта мысль не отпускает меня уже давно, но мне хотелось бы покорить сердце хайрена Узээриша.

Готовившийся разразиться гневной тирадой сарен застыл.

– Хайрена?

– Или вы считаете, что я недостойна его?

Гнев ушёл с лица отца, и он, нахмурившись, осмотрел Лоэзию.

– Когда ты успела так вырасти? – в голове его звучало приятное удивление. – Признаюсь честно, я никогда не строил особых надежд в отношении тебя. Ты всегда казалась мне излишне слабохарактерной. Я рад, что ты наконец осознала, в какой семье родилась. Твоя амбициозность мне нравится. И решимость тоже. Что ж, я официально уведомлю род Вотый о разрыве помолвки, – помедлив, он добавил: – Я собираюсь во дворец, ты можешь поехать со мной.

– Благодарю, я сейчас соберусь.

Уже за дверью Лоэзию опять охватила дрожь, и, прикрыв глаза, девушка легонько похлопала себя по щекам. Что ж, самое страшное позади. А если хайрен Узээриш останется равнодушен к ней, то, значит, на то воля судьбы. Как же вовремя она вспомнила о наследнике! Невольно Лоэзия даже возгордилась собственной находчивостью. И даже горечь от разрыва с хареном уже была не такой сильной.

Майяри отложила мешок с артефактами, подтянула сползающие перчатки и взглянула на лежащий на коленях кристалл ложного облика. Она нашла целых два кристалла и опознала в них Воина и Оборотня. Видимо, харен просто запихнул их сюда, решив не оставлять для податия Иезара. Предусмотрительный какой… Девушку в очередной раз укусила вина, и она нервно почесала лоб. Перед внутренним взором невесть в какой раз предстал спокойный взгляд господина Ранхаша, и Майяри стыдливо отвернула голову, но от этого взгляда, существующего только в её воображении, было не так легко скрыться.

– Куда лезешь? – девушка недовольно щёлкнула по носу дракона, который засунул морду в мешок. – Нет там ничего съестного.

Зверь недовольно прищурился.

– Я тебя кормила!

Майяри действительно раскладывала свою ловушку, в которую приманила двух зайцев и одну лисичку, но, посмотрев на трапезу дракона, сложила её и отпустила зверя охотиться самостоятельно. Не мешало бы и самой поесть, но пока и аппетита особого не было, да и времени на охоту тоже не оставалось.

Дракон презрительно фыркнул и, отвернув башку, с удовольствием уставился на языки костра.

Майяри окинула взглядом светлеющее небо, на востоке робко алеющее восходящим солнцем, и досадливо поморщилась. Метель словно бы бежала от Жаанидыя следом за ней, вынуждая девушку спускаться на землю, чтобы хоть немного согреться, и улеглась лишь полчаса назад. За сутки Майяри замёрзла так сильно, что ей уже было плевать на погоню. Не помогали даже согревающие заклятия: ожесточившийся ветер словно наказывал её за нарушенное обещание, данное господину Шидаю.

Недовольно зашипев, девушка опёрлась на тёплый драконий бок, старательно выдворяя харена из головы. В её жизни было не так много людей, перед которыми бы она чувствовала вину. Она часто обманывала, умела виртуозно врать и недоговаривать – иначе бы не выжила – и очень-очень редко стыдилась этого. Во время жизни в общине, после смерти брата, стыд и вовсе не посещал её. Лишь однажды она хотела умереть из-за пожирающего её чувства вины: когда убили единственного хаги, решившего ей помочь. Он желал ей добра, а она даже отблагодарить не смогла, только смерть принесла. Очень страшно, когда кто-то умирает из-за тебя.

– Я поступила правильно, – уверенным голосом произнесла Майяри, и дракон удивлённо посмотрел на неё. – Что ты так на меня смотришь? Свои проблемы нужно решать самостоятельно. Что ты будешь делать, если кто-то, помогая тебе, пострадает? Извинишься? И какой толк от извинений? Жизнь они вернут? Раны излечат?

Зверь фыркнул, и Майяри почудилось, что в его глазах мелькнула издёвка. Боги, что она делает? Перед драконом оправдывается? Вскочив на ноги, девушка подбросила хворост в костёр и энергично замахала руками, пытаясь прогнать засевший в членах холод. Но не утихающее чувство вины продолжало терзать её.

– Ты Виидаша вспомни!

Дракон уставился на небо с таким видом, будто бы действительно пытался вспомнить Виидаша, которого он и знать-то не мог.