Вояниновская клешня ползала вниз и вверх по его физиономии. Жёлтые ногти скребли голубую щетину на подбородке, и царапающий звук доносился до дальних концов подвала. Люди слушали его, как загипнотизированные удавом мышата, но Коньков чувствовал к нему отвращение.

– Станьте бессмертными, или умрите, – вещал Воянинов. – Россия – страна хохочущих богов, логово распутного хаоса и спящего в золотом гробу уранового яйца. Она воняет лошадиным потом и бьёт жирную планету копытом. Она жаждет своего наездника, страшась и вожделея, она творит его из собственных ночных кошмаров. Его, как гомункула, уже взращивают в подземных лабораториях.

Глаза Воянинова закатились, как у впавшего в транс колдуна.

– Он вознесётся посреди сухой горячей степи над бетонным кораблём, плывущим посреди Евразии. Он будет похож на грозовую тучу, на дирижабль. Он будет всегда голоден, и ему понадобятся ваши кровь, страх и ваш блуд, чтобы насытиться. Уже совсем скоро он будет учить вас молиться и ненавидеть.

Старший лейтенант Коньков встречается с Вовой Понятых

В один из майских дней 1989 года старший лейтенант Коньков назначил встречу с Вовой Понятых в сквере имени Гарибальди. Небольшой, засаженный старыми липами сквер находился в трамвайном тупичке, неподалёку от авиационного техникума.

Коньков пришёл пораньше, чтобы спокойно посидеть и полюбоваться молодой зеленью.

На скамейке напротив два потёртого вида человека обсуждали что-то вполголоса и поглядывали на Конькова. «Будут деньги просить», – решил Коньков. Действительно, один из них, небритый, лохматый, с лихими весёлыми глазами, направился в его сторону. Второй – щуплый интеллигент в стареньком пиджачке – вскочил и побежал следом со словами: «Ну что ты, неудобно!»

– Мужик, будешь свидетелем! – сказал первый Конькову. – Этот ханурик говорит, что америкосы первые в космос слетали. А ты что скажешь?

– Я такого не говорил, – вякнул интеллигент, но первый сделал вид, что его не слышит.

– Наши, – лениво ответил Коньков.

– А на Луну?

– Луноход наши первые запустили.

– Конечно, наши! – притворно обрадовался мужик. – Я сразу понял, что ты человек умный… а у тебя рубля нет случайно?

– Ну на тебе рубль, – сказал Коньков, доставая из бумажника аккуратно сложенную бумажку.

– Спасибо, друг! – мужик, похоже, на щедрость не рассчитывал и даже задохнулся от благодарности. – Если тебе что будет нужно, мы тут всегда в этом парке… Пошли, ханурик, не будем приставать к человеку, – и он стал подталкивать приятеля к выходу из парка.

Вид у него был самодовольный и хитрющий.

«Это он такой довольный, что меня обработал, – Коньков, улыбаясь, поглядел ему вслед. – Ну дипломат. Ну Бисмарк».

В дальнем конце аллеи показался Вова Понятых. Он сначала прошёл мимо, как учили, спустя пару минут вернулся и, увидев разрешающий взгляд старшего лейтенанта, присел рядом. Понятых был одет в серый пиджак и джинсы. На его поясе поблёскивала цепочка от карманных часов. Выглядевшая вполне обычной комбинация – пиджак, синие джинсы и карманные часы с цепочкой были одной из разновидностей гражданской одежды, по которой могли узнавать друг друга агенты КГБ.

– Ты неплохо работал, – серьёзно начал Коньков, – и принято решение использовать тебя для более ответственных задач.

– Спасибо! – с чувством ответил Вова.

– Поедем завтра на слёт студенческой песни, – сказал Коньков. – Там будет некий Демидин Константин Сергеевич. Познакомишься с ним и с его группой. С твоей внешностью это не должно быть трудно.

– А зачем ему моя внешность? – удивился Вовка.

– Мужик повёрнут на славянских генах, – ответил Коньков. – На языческих богах, граде Китеже и тому подобном.

Коньков вздохнул. Он стеснялся своего хрупкого телосложения. Вова был на полголовы выше и выглядел как Иванушка из сказки. Хотя в его внешности было что-то несерьёзное.

– Завтра в 9:00 у Ярославского вокзала, – сказал Коньков. – Возьми палатку и спальник, одень что попроще и без всяких иностранных надписей. Едем в одном вагоне, но друг друга не знаем. Демидин поедет в той же электричке. Попробуй войти к нему в доверие. Вопросы есть?

– Вопросов нет, – ответил Понятых.

– Оружие с собой не брать, – пошутил Коньков.

Вова хмыкнул. Никакого оружия у него, конечно, не было, а вот у Конькова наверняка имелся служебный пистолет.

– В девушек не влюбляться, – снова пошутил Коньков.

Вова, как ни странно, покраснел. Не то чтобы он влюблялся направо и налево. Но сотрудники КГБ, составлявшие его психологический портрет, полагали, что склонность к романтике является его слабостью.

Демидин

На следующий день Вова Понятых и старший лейтенант Коньков вместе с весёлой толпой молодёжи, нагруженной палатками, гитарами, чайниками и спальными мешками, вышли из вагона электрички на станции Лосино. Перрон был усеян окурками. С обеих сторон железнодорожную насыпь обступали сосны. Те, кто знали куда идти, спускались по склону и уходили по тропинке, а остальные просто шли с толпой.

Старший лейтенант Коньков обогнал Вову, задел его плечом и указал глазами на мужчину с большим рюкзаком, шагавшего рядом с группой парней. Вова посмотрел на мужчину и хотел было дать понять Конькову, что, мол, увидел, но тот уже исчез посреди множества идущих людей. Вова решил, что дальше ему нужно действовать самостоятельно, и попыток увидеть Конькова больше не предпринимал. Он постепенно догнал мужчину и, не придумав ничего лучше, спросил:

– Извините, до лагеря ещё далеко?

Тот обернулся. Вова принялся мысленно составлять его словесный портрет, как учили: возраст около сорока лет, рост около ста семидесяти пяти сантиметров, телосложение плотное, лицо в фас треугольное, глаза большие, серые, лоб высокий с залысинами, нос прямой, губы тонкие, короткая борода, усы.

– Для кого и верста полверсты, – загадочно ответил мужчина.

Идущие рядом посмеялись, словно удачной шутке. Вовка стал раздумывать, что ответить, но мужчина вместе со своими спутниками свернули с тропинки и пошли в сторону.

– Это древляне, – усмехнулся парень, идущий рядом с Понятых. – У них свой лагерь.

– А кто этот мужик? – спросил Вовка.

– Константин Демидин. Он у них главный колдун, фюрер и аятолла в одном лице. Поют под семиструнную гитару. Они и песни сочиняют. Кому-то нравится, но, по-моему, так себе. Не люблю подделки под народные песни.

– Подделки? – переспросил Понятых.

– Самодельные былины, – хмыкнул парень. – Ой ты гой еси, славный Китеж-град. По Святой Руси поскакал комбат.

Лес расступился, открыв спокойную поверхность небольшого озера и усыпанный камешками, песком и хвоей берег. Люди шутили, разговаривали, ставили палатки, отовсюду были слышны звуки гитары и смех. Несколько человек суетились рядом с только что сколоченной сценой.

– Вовка! – закричал кто-то.

Вова обернулся и увидел своего троюродного брата и сверстника Алёшу Понятых. Алёша собирался переезжать в Америку вместе со своей невестой.

– Ты один или с