– Борюсик подарил. Это так романтично... – Лизочка даже глазки закатила и покраснела, вспомнив, как они ее тут же облюбовали. – Только вот не знаю, чья это... Не медвежья точно.

Динка внимательно посмотрела на бело-серую пушистую шкуру.

– Скажи еще: не хомячок. Олень это. Только зря вы ее на пол кинули. Я думаю, что все кругом в шерсти будет. Ты теперь от этого ворса никогда не отделаешься. От этих шкур всегда ощущение, что дома стадо оленей живет.

Лизочка в ужасе присмотрелась к себе и действительно вытащила из выбившегося локона длинный белый волос.

– О, боже! А что же делать? Ведь это Борюсика подарок...

– Борюсик, Борюсик... Ладно, простим Борюсика с его оленями, но я все что-то не въеду, что он за человек. Извини, но сразу анекдот в голову пришел. Знакомится как-то богатый мужик с девушкой. Везет ее в дорогой ресторан, кормит-поит. Потом везет ее в магазин, покупает ей милую безделушку с брюликом. Потом везет за город, к себе на виллу. Там камин, вино в бокалах, шкура, кстати, на полу. И только у них все до того самого дошло, как вдруг он ей говорит: «Милая, а поедем тут недалеко в лес, там так сейчас красиво...» Девушка, конечно, удивилась немного, но поехала, подумала, а вдруг он такой пропертый романтик... А на дворе, надо сказать, была зима. Выехали они в лес, вышли из машины... И тут он достает из багажника охотничье ружье. «Раздевайся! – говорит. – Быстро лепи снеговика!» И ружье на нее наводит. Ну, девица перепугалась, шубку скинула и в истерике ему за пятнадцать минут снеговика и слепила. Он тут же ей шубу подал, ружье убрал. Приехали на виллу. Снова камин, вино. Минут через двадцать она в себя пришла: «Что это было?!» А он: «Понимаешь... я в постели не самый лучший... А снеговика ты навсегда запомнишь!!!»

– Ты это к чему?

– Да ни к чему. Просто по ассоциации со шкурой.

– Борюсик, между прочим, хороший любовник! – не сдержалась Лизочка. – А на улице – не зима.

– Эх, – Динка грустно дожевала остатки последнего салатика, – дело ведь не в зиме. Ты что, никогда не сталкивалась с тем, что мужик, когда он не уверен в себе как в мужике, такие проблемы женщине может устроить... Ну, истерики там всякие, выяснения отношений... Таких виртуальных снеговиков заставит настроить, что действительно навсегда его запомнишь. Что, уже забыла своего Толика?

Толика Лизочка не забыла. Толики не забываются. Из-за него она чуть не потеряла работу, растолстела на нервной почве на пять килограммов и засыпать могла только со снотворным.

С Толиком она познакомилась два года назад на какой-то вечеринке. Толик был ее одногодком, но выглядел презентабельно. Был весел, общителен и мил. Умел вовремя пошутить, развлечь и рассмешить. Чего Лизочке, тогда только– только устроившейся на Фирму и замотанной новыми грандиозными проектами, очень не хватало. Иными словами, с Толиком можно было замечательно отдыхать и расслабляться.

Он как-то сразу втерся к ней в доверие (читай, в постель), завел в ее доме свои тапочки и свою зубную щетку. Лизочка этому немного поудивлялась, но сложности на работе упорно вытесняли из ее головы мысли о сюрпризах в личной жизни. Если на работе она, как настоящий кормчий, держала все в своих руках и под контролем, то с Толиком все шло как-то самотеком, «без руля и без ветрил». И начался кошмар.

В психиатрии известны случаи раздвоения личности. Лизочка столкнулась с раздесятерением. Через месяц совместного времяпрепровождения в Толике с подозрительной периодичностью стали просыпаться: Отелло, поручик Ржевский, Синяя Борода, граф Дракула, а также почему-то Жириновский. Маленький щупленький Толик закатывал Лизочке шумные сцены ревности, бежал по бабам для восстановления справедливости, пытался лишить ее жизни, якобы потому, что она узнала все его тайны, высасывал из нее все соки, как классический энергетический вампир, и плескал в нее соком при попытках наконец-то выяснить все отношения.

Спасла ее как раз Динка, пришедшая по своему обыкновению без звонка и попавшая на скандал. Недолго думая, Динка просто вызвала милицию. Гнусно ухмыльнувшись, милиционеры, которые обычно не вмешиваются в семейные ссоры, почему-то с радостью вывели Толика под белы рученьки. И больше он не вернулся. К счастью Лизочки и триумфу Динки.

– Да, с Толиком я не одного снеговика слепила... – послушно согласилась Лизочка, которой не хотелось спорить. – Зато теперь у меня Борюсик, которого я заслужила. В жизни ведь всегда получаешь, что хочешь. Хотелось мне ярких страстей – получила Толика. Захотелось кого-то более спокойного, умного, богатого, вежливого – и теперь у меня Борюсик. Мой принц на белом «Рено».

– То есть твоя душенька абсолютно довольна? Замуж собралась?

«Замуж» – вот оно и было произнесено, запретное слово.

Лизочка, как женщина современная, знала, что хотеть замуж – это признак умственной отсталости. Замуж хотеть нельзя, ни-ни. Можно хотеть сделать карьеру, купить виллу на Багамах, получить Нобелевскую премию, но замуж! Фи, как это несовременно. По крайней мере, так считалось в тех кругах, где вращалась Лизочка, среди таких же, как она, уверенных в себе, обеспеченных и свободных женщин. Никто никогда не говорил «у нее никого нет», всегда все говорили: «она свободна».

С другой стороны, на замужних женщин в этих же самых кругах никто не смотрел как на пропащих. Особенно если мужья были красивы, умны и обеспечены. То есть получалось, что выйти замуж – это само по себе не так уж плохо. Нельзя именно «хотеть» замуж. Замужество должно случаться как-то само собой. «Ах, он меня так добивался, так красиво ухаживал, и я подумала: а почему бы и нет?»

Поэтому Лизочка замуж не хотела. Но ведь Борюсик так ухаживал, так добивался...

– Мне кажется, – немного помедлив, ответила она, – Борюсик хочет, чтобы я стала его женой. В конце концов, ему уже тридцать четыре, он добился от жизни всего, чего хотел, – можно и о семье подумать.

– Я тебя о тебе спрашиваю, а не о Борюсике. Ты хочешь за него замуж?

– Ну... – Лизочка вытянула губки дудочкой, – скажу тебе так: Борюсик в качестве мужа мне подходит. Мужа выбрать – это не так просто. Муж – как стиральная машина, которая должна качественно выполнять все функции. Чего я хочу от мужа? Чтобы мог обеспечить семью. Мог решить все проблемы – чтобы на него можно было опереться. Чтобы не ленился, выполнял домашнюю работу. Да чтобы не мешал мне жить, наконец, – это я снова про Толика вспомнила. И поплакаться, когда тяжело, мужу можно. Ну и чтобы было о ком позаботиться. Не законченная же я эгоистка – хочется иной раз кого-нибудь приласкать, кофе в постель принести. И вообще, если так получится, – она выделила слово «получится», – что я выйду замуж, что ж, хорошо, мне ведь уже не двадцать, и карьера движется полным ходом – есть время и на семью.

– Да-а... – Динка, слушая Лизочкины рассуждения, доела подчистую и салатики, и мясо, и, довольная, откинулась на спинку кресла. – Слушай, я только одного не могу понять: любишь ты его или нет?

Если «замуж» было словом запретным, то «любовь» – и вовсе неприличным. Дело было все в тех же «кругах», которые старательно очертила вокруг себя Лизочка. В «кругах» было не принято говорить о любви. Любовь считалась прерогативой двадцатилетних дурочек. А женщинам «их» возраста влюбляться как бы не пристало. Было не модно. Не современно. Не нужно. Можно только «интересоваться», «симпатизировать», «обожать», но «любить»!..