Приближался четверг двадцатого марта, мне должно было исполниться двадцать три года. Я планировала устроить вечеринку на выходных, но мои самые близкие подруги и коллеги, Алексис из сценарного отдела и Джулия из художественного – ты их так и называл потом, – уговорили меня выбраться куда-нибудь и выпить именно в день рождения.

В ту зиму мы все трое повадились ходить в ресторан «Лица и имена» – он нам до безумия нравился камином и диванчиками. Температура тогда зависла на отметке около сорока, и мы надеялись, что нам включат камин, если очень попросим. Последние несколько месяцев мы часто туда захаживали, и бармен нас любил.

В честь дня рождения Джулия соорудила мне корону из бумаги и чуть ли не насильно заставила надеть, а Алексис заказала яблочный мартини на всех. Мы уселись на диванчик напротив камина и перед тем, как отпить, состязались в придумывании тостов.

– За дни рождения! – начала Алексис.

– За Люси! – продолжила Джулия.

– За дружбу! – добавила я.

Дальше – больше.

– За ксерокс, работавший сегодня без единого замятия!

– За начальников, которые умеют вовремя заболеть!

– За халявные обеды после дурацких собраний!

– За бары с каминами!

– За яблочный мартини!

В эту минуту к нам подошла официантка с подносом, на котором стояло три полных бокала с мартини.

– Но мы этого не заказывали, – сказала Джулия.

Официантка улыбнулась.

– У вас, девочки, появился тайный обожатель, – кивнула она в сторону барной стойки.

А там сидел ты.

На мгновение мне показалось, что у меня галлюцинация.

Ты небрежно помахал нам рукой.

– Он попросил поздравить Люси с днем рождения.

У Алексис челюсть отвисла.

– Ты его знаешь? Аппетитный красавчик!

Она взяла бокал со свежим мартини – официантка уже успела расставить напитки перед нами.

– За клевых парней в барах, которые знают, как тебя зовут, и посылают халявное мартини! – А когда мы отпили, добавила: – Чего сидишь? Иди поблагодари его, именинница!

Я поставила бокал, но потом передумала и, слегка покачиваясь на высоких каблуках, направилась к тебе, прихватив мартини с собой.

– Спасибо, – сказала я, забравшись на табурет слева.

– С днем рождения. Миленькая корона.

Я засмеялась и сняла ее:

– На твоей макушке, пожалуй, смотрелась бы лучше. Хочешь примерить?

Ты не отказался, водрузил «символ власти», примяв кудри бумагой.

– Потрясно! – сказала я.

Ты улыбнулся, снял корону и поставил на стойку:

– Я тебя едва узнал. Прическа совсем другая.

– Подстриглась. – Я поправила волосы сзади.

Ты смотрел на меня пристально, как когда-то у себя на кухне, разглядывая под разными углами.

– Стриженая или нет, все равно красавица.

Слова ты произносил не совсем отчетливо, и я догадалась, что ты еще пьянее меня. Интересно, пришла мне в голову мысль, почему ты здесь один, в четверг, в семь часов вечера и пьяный?

– Как поживаешь? – спросила я. – Все в порядке?

Ты поставил локоть на стойку и подпер щеку ладонью:

– Сам не знаю. Мы со Стефани снова разбежались. Работу я ненавижу. И Соединенные Штаты вторглись в Ирак. Всякий раз, как я вижу тебя, мир распадается на части.

Я не знала, что отвечать, как реагировать на новость про Стефани или на утверждение, что мир распадается на части. Пришлось молча глотнуть мартини.

А ты между тем продолжил:

– Может, на небесах догадались, что мне позарез нужно отыскать тебя сегодня. Ты для меня как… Пегас.

– Крылатая лошадь из «Илиады», что ли? Жеребец с крыльями?

– Ну нет, – сказал ты. – Ты уж точно не жеребец. – (Я улыбнулась.) – Но без Пегаса Беллерофонт ни за что бы не справился с Химерой, – продолжал рассуждать ты. – Пегас очень ему помог. Беллерофонт летал на нем где хотел, несмотря на боль, несмотря на раны. И стал великим героем.

Я этот миф понимала несколько иначе. Для меня это была история, в которой говорится о важности совместной работы с товарищами, о сотрудничестве и партнерстве. Мне всегда нравился эпизод, где Пегас позволил Беллерофонту сесть на него верхом. Но я поняла, что твоя трактовка важна для тебя.

– Надеюсь, это комплимент, так что спасибо. Хотя я бы предпочла, чтобы меня сравнивали с Афиной. Или с Герой. Даже с горгоной Медузой.

Уголки твоих губ вздернулись.

– Не-ет, только не с горгоной Медузой. Не вижу у тебя на голове змей.

Я тронула свою прическу:

– Ты не видел, как я выгляжу по утрам.

Ты посмотрел на меня с таким видом, будто тебе очень захотелось увидеть меня утром.

– Не помню, говорил я тебе, что мне очень жаль? Ну, что так все получилось. Между нами. То есть мне, конечно, не жаль, что я поцеловал тебя тогда. Но, – ты пожал плечами, – мне очень жаль, что так случилось потом. Понимаешь, я хотел сделать как должно. Со Стефани. Жизнь – она…

– Сложная штука, – закончила я за тебя. – Все нормально. Это было тыщу лет назад. И ты просил у меня прощения. Даже два раза.

– Я все еще думаю о тебе, Люси, – сказал ты, глядя в стакан, где уже не осталось ни капли виски.

Интересно, сколько ты выпил?

– Все думаю о той развилке, помнишь? «В осеннем лесу, на развилке дорог…», о том, что бы было, если бы мы… Мы с тобой, как две дороги, которые разошлись в разные стороны.

Сейчас я бы рассмеялась, назови ты нас дорогами, но тогда это прозвучало очень романтично – ты процитировал Роберта Фроста.

Я оглянулась, посмотрела на Алексис и Джулию. Попивая мартини, они наблюдали за нами. «Все нормально?» – одними губами спросила Джулия. Я кивнула. Она постучала пальцем по часикам и вопросительно пожала плечом. Я тоже пожала – двумя. Она кивнула.

Я повернулась к тебе. Великолепный, нежный. Хочет меня. А что, не подарок ли это на день рождения? Кто-то на небесах постарался.

– А если говорить о дорогах, – сказала я, – порой бывает, что снова попадаешь на ту же развилку. Получаешь новую возможность зашагать в одну сторону.

Господи, какие мы были глупые! Молодые и глупые. Даже слишком.

Ты посмотрел на меня в упор, твои синие глаза были мутноваты, но все равно притягательны.

– Я хочу поцеловать тебя, – сказал ты и потянулся ко мне.

И поцеловал. А у меня снова возникло чувство, будто сбылось мое пожелание на день рождения.