знал, Гарри Першер отличался глубоким неверием к «невидимому и бессознательному». И до того, как мы легли спать, и за завтраком на следующее утро он утверждал: то, что мы оба видели, к потустороннему миру никакого отношения не имеет.

– Это точно человек, – настаивал он, – потому что больше там нечему появиться. В конце концов, стены не так уж неприступны для крепкого парня. То, что мы оба видели его в центре участка, всего лишь обман зрения. Свет был тусклым и сбивал с толку, и я нисколько не сомневаюсь, что, пока мы смотрели на алтарь, он карабкался по стене. Пойдем-ка посмотрим, – предложил он, когда мы допили кофе.

После ночного дождя сад был напоен влагой, но за стеной мы увидели совсем другую картину. Шалфей, посаженный на клумбу у алтаря, был опален, словно по нему прошлось пламя. Цветы поникли и пожелтели, трава вокруг клумбы, хотя и не выгорела, была сухой. Неужто дождь обошел это место стороной? Или же, что вернее, алтарь излучал нечто такое, что испепеляло все вокруг?

Но когда я спросил Гарри, какое объяснение он предложит, он стоял на своем.

– Господи ты боже мой, я не знаю! – воскликнул он. – Однако наверняка существует связь между человеком, который перелез через стену, и моими бедными пострадавшими растениями. Я скажу тебе, что сделаю. Принесу подстилку и плед и буду сегодня спать здесь. Тогда мы и посмотрим, придет ли кто-нибудь с грелкой. Но не волнуйся, я не прошу тебя составить мне компанию. Это все испортит, потому что ты можешь заразить меня своим бредом. Я предпочитаю револьвер. Ты ведь связываешь это с чем-то оккультным? Так выкладывай. Как ты это объяснишь?

– Я не могу этого объяснить, так же, как и ты, – сказал я. – Но думаю, что тут есть что-то, какая-то сила, связанная с алтарем, который ты нашел. Твоя мать тоже заметила, что это место странное, и его обнесли стеной. А ты – сделал проход и освободил некую сущность… Думаю, она активизировалась от того, что ты откопал давным-давно похороненное.

Гарри рассмеялся.

– Понятно, – сказал он. – Следуя твоей теории, материальные предметы могут поглощать и отдавать силу, которую они получили от живых людей…

– Или много лет назад от мертвых, – добавил я.

Он снова засмеялся.

– Давай не будем об этом, дружище. Я не могу спорить с такой чудовищной глупостью. Оно того не стоит.

Днем я предпринял несколько попыток отговорить Гарри от этого плана, но безуспешно. В конце концов я и сам стал задумываться, не оказался ли жертвой предрассудков. Что, если мой разум скатился к суевериям первобытного человека? Этот алтарь был всего лишь камнем… Разве мог он обладать свойствами, которыми я наделил его? Определенно, появление фигуры, которую мы оба видели, трудно объяснить, как и гибель растений. Но то, что гранитный куб имел к этому какое-то отношение, – было всего лишь догадкой, никак и ничем не доказанной.

Мои страхи и дурные предчувствия убывали и таяли, пока не были оттеснены на край сознания здравым рассудком. Впрочем, не сказать, чтобы они совсем исчезли, скорее превратились в крошечную тлеющую искру.

Примерно в одиннадцать вечера Гарри вышел из дома со спальными принадлежностями и револьвером – он собирался провести ночь на огороженной лужайке, а я отправился спать в свою комнату.

Дверь в столовую Гарри оставил открытой, потому что вечер был пасмурным, предвещая дождь. «Я смело смотрю в лицо темных сил, но обычный дождь обратит меня в бегство и заставит искать укрытия», – смеясь, сказал он.

Распахнув окно в своей комнате, я высунулся наружу и услышал, как Гарри закрыл за собой дверь в стене, на которую как раз сегодня поставили замок.

* * *

Уснул я быстро, но так же быстро проснулся с предчувствием неизбежной беды. Не надевая халата и тапочек, я побежал вниз по лестнице, выскочил в сад и направился к огороженному участку.

Я остановился перед дверью и прислушался, гадая, что заставило меня так мчаться, когда все вроде бы спокойно. Потом услышал голос, явно не принадлежащий Гарри. Я не мог разобрать слов, но голос был ровным, словно кто-то монотонно произносил молитву, и пока я слушал, над стеной стал разгораться тусклый красный свет.

Меня охватила паника, я громко позвал Гарри и начал дергать за ручку двери. Но кто-то запер ее изнутри! Я толкнул дверь плечом и закричал – но слышал только монотонный голос. Тогда я собрал все силы и налег на дверь – засов под моим напором отскочил, и я ввалился внутрь.

Меня встретила волна горячего воздуха, пропитанного каким-то отвратительным запахом; оглушал рев тысяч мух.

Гарри с голым торсом застыл на коленях перед алтарем. Рядом с ним стояла фигура в черном; одной рукой она держала его за волосы, оттягивая голову назад, другой, размахивала каким-то предметом.

Прежде чем паралич спал, я обрел голос.

– Силой Господа Всемогущего! – закричал я и начертал в воздухе крест.

Раздался звон, будто что-то упало на алтарь; красный свет померк, растворившись в сумерках раннего рассвета, и мы с Гарри остались вдвоем. Он покачнулся и упал на траву, а я, не мешкая, поднял его и вынес через выбитую дверь в сад, еще не зная, жив он или мертв.

Вскоре Гарри вздохнул и вздрогнул, словно выходя из глубокого транса, потом он увидел меня.

– Ты! – простонал он. – Но что случилось? Почему я здесь? Я заснул, и мне снилось что-то ужасное. Священник, жертва… Что это было?

Я рассказал ему только то, что забеспокоился о нем, вышел в сад и позвал, а не получив ответа, выломал дверь и нашел его лежащим на траве.

* * *

По какой-то причине Гарри невзлюбил алтарь, который раньше так ему нравился. Думаю, где-то в далеких уголках сознания мой друг связал его с кошмаром, который он смутно помнил. После той ночи он сказал, что избавится от камня – уж слишком тот уродлив. Говоря об этом, Гарри поднял лежавший на камне предмет.

– Как он мог здесь оказаться? – спросил он. – Ведь это один из древних кремневых ножей…

Зеркало в стиле Чиппендейл[4]

Возможно, ни одно преступление прошлых лет не вызывало такого интереса и не привлекало такого внимания детективов-любителей, как преступление, известное под названием «Уимблдонская тайна». Преступник долгое время оставался безнаказанным.

Почти шесть месяцев, насколько мне помнится, полиция, несмотря на множество предположений, так обильно высказывавшихся коллегами-непрофессионалами, не могла разобраться с делом и поймать убийцу миссис Йейтс. Определенно, этот тип прекрасно владел собой,