в жарком оцепенении, воздух – стоячий, как в сердце джунглей, и в нем чувствовался легкий запах разложения. Мне показалось, что я слышу жужжание больших мух, но это, возможно, была фантазия, рожденная страницами дневника, прочитанными накануне, и последовавшим ночным кошмаром.

Я не стал рассказывать Гарри о своем сновидении, а просто вернул ему дневник; промолчал и о любопытных отрывках, на которые обратил внимание. На то у меня были свои причины. Его мать чувствовала: есть нечто странное в том месте, где мы сейчас стояли, и я не хотел тревожить сознание Гарри.

Было очевидно, что сам он ни о чем таком не думает, – наоборот, он казался очарованным заброшенным участком.

– Гляди-ка, как чудесно защищено это место, – сказал мой друг. – Восточный ветер сюда не проникает, и здесь можно вырастить что угодно. И какое уединение – одна зелень! Мне нравятся такие потайные местечки! Я попрошу поставить в арке дверь на засове, чтобы никто меня не потревожил. Что до остального, у меня в голове все уже готово. Большие цветущие кусты по периметру, выкошенная лужайка и круглая клумба в центре. Я так вижу – все будет так, как я хочу.

Гарри нанял еще несколько человек в помощь своему садовнику, и на следующее утро, пока каменщики заканчивали свою работу, они выпалывали на участке сорняки и тачками свозили на костер. Было намечено расположение клумбы, завезли кусты для посадки. Копать приходилось глубоко, чтобы избавиться от длинных корней, проросших в землю.

Днем, пока я нежился на солнце, меня позвал Гарри, разгоряченный всей этой возней.

– Иди сюда! Мы наткнулись на что-то странное, и я не знаю, что это. Понадобятся твои археологические познания.

То, что я увидел, действительно было странным: квадратная колонна из черного гранита примерно четыре фута высотой[2], и довольно широкая. Что-то вроде алтаря, которые часто находят в римских развалинах. Но работа была намного более грубой, чем у римлян, и больше напоминала какой-то друидический артефакт. В какой-то момент я внезапно вспомнил, что в каком-то музее раннего британского искусства видел точно такой же камень: жертвенный алтарь из древнего храма. Можно было не сомневаться, что этот камень имел то же назначение.

Гарри пришел в восторг от находки.

– То, что нужно для центра клумбы! – воскликнул он. – Нужно перенести его туда. Будет прекрасная основа для солнечных часов.

Вечером я гулял по саду, ожидая, когда Гарри освободится. Солнце только что зашло за край красных грозовых туч, и когда я оказался у арки, в которой еще не было двери, мне показалось, что пространство внутри озарено каким-то особым светом. Высокий черный алтарь, перенесенный на новое место, сиял как раскаленное железо, и я, стоя в проходе, невольно залюбовался.

Внезапно я почувствовал, как что-то прошмыгнуло мимо меня, едва коснувшись моего плеча и левого бока. Я испугался, но ничего не увидел, зато услышал – и в этот раз совершенно отчетливо – звонкое гудение множества мух. Оно доносилось со стороны огороженного участка. И все же мух там не было.

Одновременно я ощутил, как пространство вокруг меня сжалось и вновь расширилось, словно рядом появилась злая нездешняя сила… Галлюцинация тут же исчезла, а с ней – и гудение мух.

Потом из дома вышел Гарри и позвал меня играть в пикет: мы оба обожали эту карточную игру.

Утром работы на участке продолжились. Землю выложили дерном, привезенным с холма, обильно полили его водой. Гарри помогал с георгинами и астрами, а вокруг камня на клумбе он распорядился высадить цветущий синим шалфей.

В хлопотах прошло еще несколько дней. Однажды вечером мы с другом пришли на участок в сумерках и удивились, как хорошо прижился дерн, как окрепли растения.

Той ночью прошел сильный ливень, вспышки молний озаряли мою комнату, отдаленный гром не давал уснуть, и мне пришлось встать, чтобы закрыть окна: дождь капал на ковер. Несколько секунд я постоял, глядя в густую темноту и слушая шипение ливня, бившего о листву. А потом я заметил нечто странное, что обеспокоило меня.

Сегодня рабочие поставили дверь, но задвижку еще не сделали. Из моего окна была хорошо видна эта часть стены, и мне показалось, будто за дверью горит свет. Вдруг небо озарила яркая вспышка молнии, и я увидел, что в проеме стоит облаченная в черное фигура.

Казалось невероятным, что в такую погоду в саду может быть человек. Что ему делать там во время ливня? Если это грабитель, то чего он выжидает, ведь в доме давно уже тихо?

Сначала меня посетила здравая мысль: как я буду выглядеть, если спокойно пойду спать, а утром выяснится, что дому моего друга нанесен ущерб? И к тому же злоумышленник может быть опасен. Но на самом деле я знал, что это вовсе не грабитель, и от этой мысли мне стало совсем уж не по себе.

И все же я решил, что не буду будить Гарри, а попробую самостоятельно выяснить, что происходит.

Я оделся и пошел вниз. Но когда я проходил мимо двери Гарри, то увидел под ней щелку света. Под моей ногой скрипнула доска, и дверь тут же распахнулась.

– Что это? – спросил мой друг. – Ты тоже это видел? Как будто кто-то шел от арки? Давай так: я выйду в сад через заднюю дверь, а ты – через столовую, и он окажется между нами. Возьми с собой кочергу или большое полено.

Я подождал, пока Гарри дойдет до задней двери, отдернул штору в столовой и вышел в сад. Дождь прекратился, сквозь полог туч над головой сиял слабый свет луны. В центре лужайки, в десяти ярдах[3] от меня, стояла фигура, которую я видел из окна.

Был ли это живой человек? Слышал ли он, как открылись двери в доме? Так или иначе, он пошел – и довольно быстро – через лужайку к арке, откуда и появился.

– Скорее, мы поймаем его! – привел меня в чувство голос Гарри.

Оскальзываясь, я побежал к стене. Гарри быстро догнал меня, и у арки мы появились одновременно. Было достаточно света, чтобы увидеть: фигура стоит в самом центре, как бы сливаясь с алтарем. В эту минуту из пелены над головой вырвалась вспышка молнии, осветив все уголки участка… он был совершенно пуст, но теперь тишина нарушалась жужжанием многочисленных мух. Тишину эту прервал раскат грома, и дождь возобновился: сначала упало несколько больших капель, потом шлюзы небес открылись, и, еще не добежав до дома, мы промокли до нитки.

Из всех людей, которых я когда-либо