— Если ты, девка, беременная, то на наследство можешь не рассчитывать! — подозрительно сощурился призрак. — Я уж точно тут ни при чем. Впервые вижу твою наглую персону. Вот девки бесстыжие пошли, даже после смерти покою нет! Все своих ублюдков пристроить норовят.

От возмущения я покраснела так, что даже в темноте заметно стало, но только я приготовилась сообщить старому развратнику, что от такого придурка, как он, заводить детей решится только самая отчаявшаяся в стране женщина, как слово неожиданно взял Алази:

— Любезная Ангелла, стоит ли так расстраиваться из-за мелочных претензий неупокоенного призрака? — Он деликатно сгреб мою лапку и запечатлел галантный поцелуй, чем ошеломил не только меня, но и разбушевавшегося Мотия Понкратия. Вернее, его призрака. — Бедолага явно впал в старческий маразм еще при жизни, а в посмертии не способен вспомнить даже собственное имя. Он утратил самого себя, вот и кидается на всех подряд. Мы напрасно теряем время, а ты рискуешь подхватить жестокую простуду. Ночь сегодня слишком прохладная. Если ты расхвораешься, я себе этого не прощу. Пойдем поскорей отсюда. Утром же сообщим об этом субъекте кому следует. Пусть развоплотят бедолагу. Сдается мне, его уже заждались… там…

Алази сделал исполненный изящества жест кистью правой руки, из которого следовало, что зарвавшегося грубияна ожидают явно не в райских кущах.

Я подавила в себе желание ехидно сообщить вампиру, что ночи стоят не такие уж холодные, я тепло одета и, назло ему, переживу даже бубонную чуму, но не стала. Надо отдать должное Алази, умеет он припечатать метким словцом даже кладбищенский фантом. Вон как призрака перекосило, даже побледнеть умудрился еще больше, почти растворившись в воздухе от возмущения. А не будет хамить незнакомым дамам. Впрочем, и знакомым хамить тоже не стоит.

Между тем Алази самым светским манером предложил мне руку и неспешно повлек по едва заметной во тьме тропинке между могил.

— Это я-то не знаю, как меня зовут?! — гневно возопил вслед фантом. — Да я уже девяносто восемь годков Мотий Понкратий! Уважаемый человек, между прочим. Да вы еще пеленки пачкали, когда прежний градоправитель (не чета нынешнему щелкоперу Лемносу) мне руку жал и по плечу хлопал. Вот.

Призрак гордо приосанился, надулся от важности, будто мыльный пузырь, того и гляди лопнет.

Положим, про Алази он загнул. Не знаю, пачкают ли истинные вампиры пеленки (О них вообще мало известно, и немудрено. Нежить всегда предпочитали убивать, а не расспрашивать о нравах и обычаях), но, сдается мне, рыжеволосый благополучно отпраздновал не один столетний юбилей. Конечно, об истинном возрасте Алази я могу лишь догадываться, но уверена: вампир при любом раскладе не мог пачкать пеленки в момент расцвета карьеры Мотия.

Алази притормозил, хотя особой нужды в этом не было. Мы и так двигались черепашьим шагом, совершенно никуда не торопясь.

— Экая невидаль — помнить собственное имя, — неопределенно пожал плечами вампир. — Оно на памятнике крупными буквами высечено, любой прочтет, кто грамоте обучен.

Призрак взвился и уставился на собственное надгробие так, словно из него вот-вот должен был показаться целый змеиный выводок и уязвить неупокоенный дух специальным противопризрачным ядом. Не узрев ни единой рептилии, он сдулся как воздушный шар, из которого вдруг выпустили весь воздух, сделался жалким и поникшим, словно старый скомканный носок под кроватью.

— Так я же все помню, — неуверенно пролепетал он.

— Так уж и все? — уточнил вампир, оборачиваясь, и даже голову склонил набок недоверчиво. — А вот я проверю.

— Ну и проверь! — возрадовался Мотий и явно воспрянул духом.

— А и проверю, — слегка, самыми уголками губ усмехнулся Алази. — Недавно на твоей могиле был ритуал. Ты можешь рассказать нам, кто его проводил и в чем он заключался? Все действия, последовательно, шаг за шагом. Вот мы и проверим…

Вампир говорил так уверенно, будто правда знал все, что делал незнакомый некромант, а его вопрос — действительно всего лишь оригинальная проверка памяти. Даже я чуть не поверила, замерла и, кажется, затаила дыхание, чтобы не спугнуть ненароком робкую птицу-удачу.

Зловредный дух задумался. Интересно, о чем? Такое впечатление, что его могила — популярное место паломничества некромантов и ритуалы с жертвоприношениями проводятся здесь так часто, что он перебирает из нескольких десятков вариантов.

— Так это… темно же было, — растерянно взлохматил и без того лохматую фантомную бороду дед. — Да и в плаще он был, а капюшон почти до самого рта натянул, чтобы не узнал никто.

Вот тебе и описание. Плащи с капюшоном почти в каждом доме имеются. Проверить алиби каждого счастливого обладателя весьма распространенной вещи нереально.

— А помимо плаща? — не сдавался вампир. Видимо, клыкастый не готов был так запросто смириться с поражением. — Какой он? Высокий, низкий, худой, толстый… И, кстати, почему «он», а не «она»?

Призрак шумно вздохнул:

— Голос. Голос был явно мужской. А внешность? — Мотий усиленно поскреб пятерней затылок. — Так говорю же… в плаще был. Плащ длинный, темный. Под ним особо и не разглядишь, каков человек… Сутулился, кажется…

«Кажется? — тихо вздохнула про себя я. — Когда кажется, креститься надо». Похоже, птица-удача все-таки упорхнула. Поманила хвостом и была такова. Описание в стиле: «Где-то там бродит злобный некромант… Ату его, если сможете!» Кстати, об «ату!». Идея светлым проблеском мелькнула в мозгу и засела там, требуя решительных действий.

— Ну а ритуал? — осторожно поинтересовалась я, не совсем уверенная, как призрак отреагирует на мою реплику.

Может, окончательно разобидится и растворится в воздухе. Только мы его и видели. Но ведь попытка не пытка.

— Что ритуал? — выкатил на меня белесые глазищи призрак.

То ли жути хотел нагнать, то ли привычка у него такая.

— Как сам ритуал проходил?

Мотий взъерошил лохматые патлы сразу двумя пятернями, пожал плечами:

— Ритуал как ритуал. Ничего особенного. Приволок кота, накорябал что-то явно непотребное, свечек везде понатыкал, стал несчастное животное мучить. Бедняга так орал, что я с того света вернулся — объяснить живодеру, как он плохо себя ведет.

— И как? Подействовало? — заинтересовалась я влиянием пылкой речи о недостойном поведении некроманта непосредственно на некроманта.

— Что именно? — искренне удивился Мотий, и его туманные кустистые брови удивленно поползли вверх.

— Слова на лиходея, — охотно пояснила я. — Может, он прислушался к доводам человека старше его, раскаялся и больше не станет тревожить мертвых?

В моем голосе звучали робкие нотки надежды. Глупо, конечно, всерьез рассчитывать на то, что вступивший на путь некромантии одумается и откажется от собственных планов. Но уж больно не хотелось проводить ночи напролет, патрулируя кладбище в поисках неизвестного, таская за собой на буксире вампира в качестве персонального телохранителя. Бросить вызов неизвестному любителю кровавых ритуалов и тем более встречаться с ним один на один я уж точно не собиралась. Пусть моя работа — поднимать мертвых из могил, но инстинкт самосохранения никто не отменял.