Вдруг в одном из окон на стене колыхнулась и пропала тень, что-то мимолетно блеснуло, и в следующий миг я услышал тихий голос Юриса:

– Второй!.. Гнездо «кукушки», гне… ук… шки!

Почти перебивая его, последовал доклад Горы, хотя его голос звучал чисто, помех практически не было:

– Шестой на позиции. Гости в хате, стол накрыт. Как принял, первый?

Пока все сложилось как надо, но по-прежнему молчал Мотря. Иван сейчас должен быть впереди, у перекрестка главных улиц поселка, в сотне метров от окраины, в ста тридцати от нашей позиции. Даже если Норд погасит снайпера, мимо дозора нам просто так не пройти, сто пудов будет шумно. Даже ветер стих, дождь почти не идет, и каждый шорох слышно далеко вокруг.

Стараясь говорить как можно более спокойным тоном, я ответил:

– Второй, шестой – ждать. Повторяю, ждать!

Так прошло минут пятнадцать, снова засвистел ветер, ветки кустарника и стебли сухостоя зашуршали в унисон, шепча какую-то свою очень грустную историю.

Дав сигнал Кудряшу следовать за мной, я отжал тангенту и приказал:

– Второй – работай, шестерка – жди. Как приняли?

Горан ответил как положено, а за Юриса ответила его винтовка. Как и откуда он стрелял, я, само собой, даже не понял.

Только спустя пару секунд снова раздался спокойный голос:

– Два ноль-ноль. Как принял?

– Второму – маршрут по схеме «забор». «Земле» включить маркеры, как приняли?

И снова отозвались только Гора, Норд и, соответственно, Кудряш. Мотря опять молчал, и это уже было совсем скверно. Маркерами были инфракрасные маяки, какими пользуются во время штурмовых операций импортные вояки. Они издают мерцающий, невидимый обычному глазу световой сигнал, чтобы силы поддержки не зацепили своих в случае чего. В ночную оптику и приборы ночного видения маячки видны прекрасно. Сейчас, когда шансов на тихий вариант уже почти не оставалось, я сделал ставку на скорость. Хотя шума никакого слышно не было, не исключено, что Мотря попал в аномалию и его просто разорвало на куски так быстро, что даже пикнуть не успел. Гадать смысла нет, за размышлениями мы обогнули развалины зернохранилища и вышли на окраину поселка. Целых домов почти не осталось, у всех не было крыш и недоставало то одной, то сразу пары стен. Мы шли вдоль улицы, держась северной стороны, чтобы силуэты развалин скрадывали движение хоть немного. Вдруг впереди в нашу сторону метнулась длинная тень. Я лишь в последний момент успел разглядеть мерцающий маркер в зеленоватом свете «ночника» и вскинуть руку в запрещающем жесте. К нам широкими скачками, но почти бесшумно бежал Мотря. Я дал сигнал остановиться и, как только боец поравнялся со мной, рывком прислонил его к стене.

Скрежетнула, осыпаясь, мокрая штукатурка, и, не дожидаясь моего вопроса, Иван громко зашептал:

– Рация сдохла, хана кровинушке моей! Я вас слышу, а передаче – кирдык! Дозор я успокоил. Там сидело двое, вы сейчас аккурат на них бы нарвались. Пошли покажу.

Мы прошли вперед еще метров десять, потом Мотря вывел нас к развалинам бревенчатой хаты, где от всего строения осталось три стены, а остатки четвертой вывалились наружу, перегородив улицу. Тут лежало двое сечевых, оба мертвее бревен на дороге. Обоим Мотря сломал шеи, только, как всегда, с фантазией. Первого, который сидел у обустроенного на небольшом возвышении пулемета, он убил ударом ноги в затылок, видимо с ходу, на второго прыгнул, не замедляя движения, но тот успел выстрелить из короткоствольного «каштана» с навинченным самопальным «тихарем»[6]. Иван поймал часового в захват и в падении свернул «свободному» шею. Вот почему было так тихо. Я перевернул труп пулеметчика на спину ногой, склонился над телом и бегло осмотрел. Нашивка обычная, уставная: круглая эмблема, униатский черный крест на желто-синем поле, внизу надпись на мове: «Вiльна Сiчь».

Мотря подошел и шепотом пояснил:

– Второй тоже из сечевых, но нашивку еще не заслужил, видимо новичок. Ребра у меня щелкают, точняк поломало. А главное, рацию убил, рацию!..

– Новую рацию достать гораздо проще, чем башку, хорош так подставляться! Допрыгаешься, весельчак. Но работу сделал отлично, будет премия и десять раундов спарринга с Кудряшом. И ребрами не отговаривайся, впредь думать будешь не кулаками, а головой.

Я поднялся и кивнул Кудряшу на трупы. Тот вместе с Мотрей принялся собирать оружие, а я взял под прицел улицу, ведущую к сельсовету. Там было темно, «свободные» не стали разводить костра, едой тоже не пахло, значит, пожевали чего-то всухомятку и, расставив посты, улеглись спать. Разумно, но слишком беспечно, когда на руках пленник и такой ценный груз.

– Здесь второй, минус два. Тридцать, направление – юго-запад…

Норд выявил и упокоил второй дозор. Значит, в хате сейчас шестеро плюс пленник. Расклад снова поменялся в нашу пользу, и я позволил себе спросить Кудряша о трофеях. Тот только безразлично кивнул в сторону груды железа, тускло блестевшей в неясном свете грозовых всполохов:

– Хлам, хотя оружие новое, недавно пристрелянное. Оптика стандартная, никакого обвеса, только самопальные глушители и все. У того, что Мотрю зацепил, есть еще итальянский дробовик-полуавтомат, но старый. Боекомплект у обоих тоже без затей, на полчаса хорошего боя.

– Добре. Оставим пока все тут, потом подчистим. Сейчас выдвигаемся к сельсовету, особое внимание на пристройки, пленника могут держать там вместе с лошадьми. Что бы ни случилось, он не должен пострадать, это главная задача для всех! Иначе все зря.

Улица, ведущая к сельсовету, скорее всего, простреливается, поэтому мы пошли прямо через развалины, что существенно замедлило движение. Кудряш, как всегда, шел впереди, следом Мотря, а я замыкал.