В кухне мма Рамотсве налила чай в другую чашку — та чашка, что она брала с собой в спальню, упала, когда этот человек выбирался из-под кровати. Затем, взяв чашку и брюки, вышла на веранду. Она перекинула брюки через перила и уселась в кресло. В конце концов, это смешно, подумала она. Она испугалась, обнаружив, что под кроватью прячется мужчина, но он, должно быть, испугался еще больше, особенно когда она легла, а он оказался прижат к полу просевшим матрасом. Вот почему он стонал — он не мог дышать. Ну да, вот что получается, когда прячешься там, где не должен. Мма Рамотсве подозревала, что этот человек больше не станет прятаться под кроватями, и это значит, что какой-то урок он усвоил. Однако этому мужчине нужно выучить еще не один урок, и, если она когда-нибудь выяснит, кто он, хотя это маловероятно, ей будет что ему сказать, причем совершенно недвусмысленно.

Когда вечером мистер Матекони с детьми вернулись, мма Рамотсве ничего не говорила мужу до тех пор, пока Пусо с Мотолели не улеглись в постель и не заснули. У Пусо бывали ночные кошмары, и ей не хотелось, чтобы мальчонка тревожился из-за грабителей, надо было позаботиться о том, чтобы он не услышал о случившемся. Мотолели, более спокойная, не боялась темноты, как ее брат. Но она могла бы рассказать ему об этом в неподходящий момент, так что лучше было, чтобы ни один из детей об этом не знал.

Мистер Матекони внимательно слушал рассказ жены. Она дошла до того момента, когда человек выбежал из комнаты без брюк, тут он ахнул и прикрыл рот рукой.

— Очень плохо, — сказал он. — Мне не нравится думать, что в нашей спальне был какой-то странный человек без брюк.

— Конечно, — согласилась мма Рамотсве. — Но не забудь, что он снял их не по своей воле. Они спали с него, когда он пытался убежать. Это совсем другое дело.

Мистер Матекони посмотрел на нее с сомнением:

— Мне все равно это не нравится. Зачем он был здесь? Какой вред собирался причинить?

— Думаю, это просто был вор, который проходил мимо и увидел, что в доме никого нет, — предположила мма Рамотсве. — Своим возвращением я ему помешала. Наверное, он очень испугался.

Больше они не обсуждали этот случай. Брюки остались на веранде, где мма Рамотсве их повесила. Мистер Матекони предположил, что они могут подойти кому-нибудь из его учеников, и сказал, что захватит их в мастерскую. Если же они не пригодятся, он отдаст их какому-нибудь торговцу секонд-хендом, который непременно найдет подходящую пару ног для этих брюк, и на этот раз это будут честные ноги.

Но на следующее утро, когда мма Рамотсве вышла на веранду выпить утреннюю чашку ройбуша, брюк там не оказалось. А прямо под тем местом, где они висели, лежала большая желтая тыква, сочная, хоть сейчас бери и ешь.

Мма Рамотсве осмотрела тыкву со всех сторон. У Клоувиса Андерсена в «Основах частного расследования» ничего не говорилось о тыквах, но мма Рамотсве вполне была способна исследовать тыкву самостоятельно, не нуждаясь ни в каких руководствах. Сначала она, не дотрагиваясь до тыквы, осмотрела ее, затем землю вокруг. Тыкву положили на бывшую цветочную клумбу, заброшенную после того, как в доме поселилась мма Рамотсве. Она посвящала свое свободное время овощам и кустарникам, придерживаясь мнения, что цветы требуют слишком много усилий и приносят слишком малую награду. В горячем воздухе Ботсваны цветы раскрываются мгновенно и так же стремительно вянут, словно от удивления, если, конечно, не защищать их затеняющей сеткой и не задабривать, ежедневно поливая драгоценной водой. Гораздо лучше, думала мма Рамотсве, позволить разрастись местным растениям. Этим растениям знакома почва Ботсваны, они выдерживают солнце. Они знают, когда цвести и когда прятаться от солнца, знают, как извлечь максимум из каждой крохотной капли влаги, которая им перепадает.

Клумба, на которой лежала тыква, тянулась вдоль низкой стенки веранды. В основном там был песок, но росло алоэ и еще несколько каких-то растений. Как раз рядом с ними и была положена тыква. Мма Рамотсве посмотрела на песок около тыквы: по большей части он был нетронут, виднелись лишь тонюсенькие тропки, проложенные муравьями, а в нескольких футах от тыквы отпечатался след ботинка — и больше ничего. И этот отпечаток подошвы ничего никому не говорил, если не считать принесшего тыкву. Судя по размерам, можно было предположить, что он оставлен мужчиной, у которого есть пара ботинок.

Мма Рамотсве постояла над тыквой, рассматривая многообещающий плод. Хватит на три ужина, подумала она, и, возможно, немного останется на суп. Тыква была совершенно спелой — в той стадии зрелости, которая придает мякоти приятную сладость, но не излишнюю мягкость. Прекрасная тыква. Должно быть, тот, кто ее принес, хорошо разбирается в тыквах.

Мма Рамотсве наклонилась и начала поднимать тыкву, сначала осторожно, затем более решительно. Прижимая к груди тяжелую желтую ношу, она вдохнула свежий аромат тыквы и на мгновение прикрыла глаза, представляя, как она разрежет ее, как приготовит и каким украшением стола этот великолепный овощ послужит. Крепко держа тяжелую тыкву, мма Рамотсве вернулась в кухню и положила ее на стол.

— Отличная тыква, — заметил Матекони, появившись в доме несколько минут спустя.

Мма Рамотсве уже собиралась рассказать ему, что произошло, как вдруг заметила позади него детей — Мотолели в кресле на колесиках и Пусо, аккуратно одетого в отглаженные шорты цвета хаки (Роза погладила) и белую рубашку с короткими рукавами.

— Тыква! — воскликнул Пусо. — Огромная тыква!

Брови мистера Матекони удивленно приподнялись.

— Ты уже была в магазине, мма Рамотсве?

— Нет, — улыбнулась мма Рамотсве. — Кто-то принес нам эту тыкву. Я нашла ее перед верандой. Какой прекрасный подарок.

Это, во всяком случае, было правдой. Кто-то оставил тыкву рядом с домом, и можно было вполне обоснованно считать ее подарком.

— Кто же этот добрый человек? — спросил мистер Матекони. — Миссис Моффат говорила, что хочет что-то подарить мне за то, что я отремонтировал автомобиль доктора. Ты не думаешь, что это она оставила нам тыкву?

— Возможно, она, — согласилась мма Рамотсве. — Но я не уверена.

Она посмотрела на мистера Матекони, пытаясь дать ему понять, что с этой тыквой еще кое-что связано, но не стоит обсуждать это при детях. Он поймал ее взгляд и понял.

— Хорошо, я уберу тыкву в кладовку, — сказал он, — а потом мы вытащим ее и приготовим. Тебе не кажется, что это верная мысль?

— Кажется, — согласилась мма Рамотсве. — Ты уберешь тыкву, а я пока сварю детям овсянку на завтрак. А потом мы все поедем в церковь, пока еще нет жары.

Они быстро доехали до Англиканской церкви, припарковали фургон мистера Матекони за углом, около дома настоятеля. Мма Рамотсве помогла Мотолели сесть в ее кресло на колесиках, и Пусо стал толкать его к главному входу, где кресло можно было вкатить по пандусу. Мма Рамотсве и мистер Матекони вошли через боковую дверь, взяли сборники псалмов со стола у входа и направились к своей обычной скамейке. Через несколько минут к ним присоединились дети. Кресло Мотолели поставили у конца скамейки, а Пусо уселся между мма Рамотсве и мистером Матекони, так что за ним можно было присматривать. Он довольно скоро начинал ерзать и вертеться, и обычно минут через пятнадцать ему разрешали пойти в церковный двор покачаться на качелях.