Около двух сотен мирных жителей свободолюбивого Скиделя каратели согнали на соборную площадь, положили лицом вниз и стали избивать прикладами, заставляя есть и целовать родную землю. Да ещё и приговаривали при этом:

— То есть наша земля — польска, вам, быдлу, на ней никогда не жить!

Пока одни польские солдаты и жандармы зверски глумилась над белорусами под стенами храма, другие — бросали гранаты, факелы и зажигательные смеси в дома сторонников СССР. А сочувствующих граждан, пытавшихся организовать тушение возникших пожаров, отгоняли выстрелами из всех видов оружия.

В тот день дотла сгорели 19 строений, многие из них — вместе с женщинами и детьми…

Но и это было ещё не всё.

Самое страшное ожидало восставших впереди!

Точнее, могло ждать, если бы ранее намеченный сценарий не сорвался самым чудесным образом.

Итак…

Ближе к вечеру из числа людей, пролежавших весь день на площади, поляки отобрали «наиболее активных граждан» и погнали на расстрел в сторону реки Котры[8].

Но в этот момент…

Из-за леса показалась первая танкетка с красной звездой на башне. Это на выручку братьям-белорусам спешил летучий отряд красноармейцев во главе с капитаном Чернявским.

Два броневика и два танка из передовой колонны оказались по завязку набитыми оружием, которое сразу же раздали жителям окрестных деревень. С их помощью Скидель быстро очистили от ненавистного врага.

Похожая история случилась и в соседнем Гродно, где поляки за два дня казнили около сотни человек.

Однако ни Фролушкин, ни Плечов ещё ничего не знали об этих печальных событиях.

И даже могущественный Цанава, по всей видимости, не знал о том, что произойдёт в ближайшие дни…

* * *

Семнадцатого сентября Шурик, которого Ольга, руководствуясь своим пока ещё недолгим материнским опытом, справедливо считала «ранней пташкой», почему-то упрямо не хотел просыпаться.

Может, он, каким-то особым, данным свыше младенческим чутьём определил, что сегодня воскресенье, у любящих родителей — долгожданный (единственный в неделе!) выходной, и ему следует предоставить им редкую возможность полноценно отдохнуть?

Но ещё в шесть утра по находящейся всего в нескольких сотнях метров от их нового дома автомобильной дороге прогрохотала первая колонна тяжёлой военной техники; за ней вторая, третья…

Чтобы не тревожить жену, Славка тихонько поднялся и пошёл на кухню, окна которой выходили на новое шоссе. Отодвинул шторки и пристально вгляделся вдаль.

Неужели война?

Не зря же её тошнотворный запах висел в воздухе уже несколько лет!

А?

Предчувствия не обманули Ярослава Плечова.

Несколько часов тому назад передовые части Белорусского и Украинского фронтов перешли советско-польскую границу. И сейчас за ними следом в западном направлении спешно устремились вспомогательные и тыловые службы…

Теперь — пара слов об этой, ныне непопулярной войне, которая имела налицо все признаки, как считают многие, заурядной миротворческой операции.

Итак…

Советским войскам категорически запрещалось подвергать авиационной и артиллерийской бомбардировке любые населенные пункты и уничтожать не оказывающего вооружённого сопротивления противника.

До и во время операции личному составу Красной армии неоднократно разъяснялось, что наша армия пришла в Западную Белоруссию и Западную Украину «не как завоеватель, а как освободитель украинских и белорусских братьев».

Кроме того, командиры и политработники были обязаны при каждом удобном случае указывать подчинённым «на необходимость соблюдения должного такта и вежливости по отношению к местному населению». При этом непременно подчеркивать, что их главная задача — «не допустить захвата Германией земель, населённых братскими нам народами».

Кроме этого, особое внимание следовало обращать на необходимость охраны жизни и имущества всех украинских и белорусских граждан, тактичного и лояльного отношения к польскому населению, особенно — к государственным служащим и военным.

Кстати, чуть не забыл: всем беженцам из западных регионов Польши предоставлялось право беспрепятственно перемещения в глубь Страны Советов.

При всём при этом РККА всячески старалась избегать прямого вооруженного соприкосновения с частями польских вооруженных сил.

И на земле, и в воздухе.

Славные красные соколы не могли открывать огонь по вражеским самолетам, если те не вели бомбометание или обстрел наступающих советских войск.

Польские части, не оказывавшие сопротивления и добровольно сложившие оружие, практически сразу же распускались по домам. Интернировались исключительно офицеры.

В то же время частям Красной армии предписывалось «действовать решительно и продвигаться быстро» при соприкосновении с вроде бы как «дружественными», как теперь говорят, чуть ли не «союзными» немецкими войсками, дабы не дать им возможность захватить районы, издревле заселенные этническими украинцами и белорусами.

При попытке же противника (читайте — подразделений вермахта!) завязать встречный бой надлежало, не стесняясь в средствах, оказывать ожесточённый вооружённый отпор.

И отдельные боевые столкновения между двумя армиями, которые сейчас многие хотят поставить на одну доску, обвиняя в одинаково агрессивных планах, действительно случались. Кто бы и что не говорил!

Так, уже в первый день освободительного похода, части 21-го немецкого армейского корпуса восточнее Белостока[9] подверглись бомбардировке с воздуха советской авиацией и понесли значительные потери убитыми и ранеными.

В свою очередь, вечером 18 сентября у местечка Вишневец[10], что в 85 километрах от Минска, вражеская бронетехника обстреляла расположение 6-й стрелковой дивизии РККА; при этом погибли четверо красноармейцев.

Всего же потери Белорусского фронта составили 316 человек убитыми и 642 ранеными.

Да… Ещё…

Одна маленькая, но очень важная деталь: местные жители встречали советские войска красными знаменами, плакатами «Да здравствует СССР!», цветами и конечно же неизменным хлебом-солью.

Но сегодня об этом многие уже забыли…

Ну а интересующий нас Несвиж был освобождён в числе первых населённых пунктов в Западной Белоруссии — в 4 часа утра 17 сентября 1939 года.

Уже на следующий день там было введено Временное управление. Его председателем избрали выходца из беднейших белорусских крестьян Николая Ивановича Сиротко.

С этим человеком, точнее, с его фамилией, связана невероятная, чуть ли не анекдотическая история…

В Несвижском замке с 1935 года проживал один из Радзивиллов — Леон. В ночь с 18 на 19 сентября 1939 года его разбудил телефонный звонок.

— Кто? — строго спросил наследник замка.

— Николай Сиротко, — представился незнакомец.

А ведь именно так (только с окончанием «а» в конце фамилии) звали основателя Несвижской династии Радзивиллов! Естественно, Леон подумал, что его разыгрывают — и бросил трубку.

Пришлось звонить ещё раз:

— Я — комиссар Сиротко и хочу встретиться с вами!

Позже Леон очутился в застенках НКВД и в конечном итоге был обменян на группу итальянских коммунистов, в числе которых оказался и всемирно известный Пальмиро Тольятти.

Николая же Ивановича вскоре (в октябре 1939 года) утвердили первым секретарём Несвижского РК КП(б) Белоруссии, а