– Меня в зале ждут, – стараюсь говорить максимально спокойно, но внутри безмятежности ни на грош.

– Подождут.

В груди щемит, сжимается под натиском сильных чувств, вызванных внезапной встречей в салоне красоты и ее продолжением в ресторане.

Чуть наклонив голову, Ян подходит вплотную, и меня парализует от его близости. Перед глазами вспыхивает сцена прощания у аэропорта, наши переплетенные пальцы, шепот на ухо... Расставание, все мои слова и поступки тоже. Одно от другого неотделимо. Никак.

– Не нужно. – Я предпринимаю еще попытку, но Ян даже не двигается.

– Нужно.

Багдасаров сканирует меня прищуренным взглядом. Долго. Настойчиво. Ощущаю себя привязанной к столбу ведьмой, у ног которой разводят костер. Становится жарко, я хочу оттолкнуть Яниса и уйти. Но боюсь прикасаться к нему. И эти дикие глаза напротив… Он все еще ненавидит меня. Мне не показалось. Но зачем тогда это все затеял? Дальше бы игнорировал и не подходил.

– Нового поклонника завела?

– Завела, – отвечаю односложно, беря с него пример.

Полуулыбка сходит с мужественного лица.

Я собираюсь оттолкнуть Яна, сказав, что тороплюсь, но он упирается рукой в стену над моим плечом и грубо прижимается ко мне всем телом. Хочется снова ляпнуть что-то такое, чтобы Багдасарова перекосило и он отошел от меня. Желательно навсегда. Потому что его близость и мощная энергетика, как острая бритва, которой ведут по затянувшимся ранам, вспарывая их по новой.

Свободной рукой Багдасаров тянется к моему лицу и проводит пальцем по щеке, очерчивает родинку, а глазами как будто говорит: «Как же можно быть такой красивой и бессердечной сукой, Алёна?» Вот так и можно, Ян!

Я пытаюсь отвернуться, но пальцы Багдасарова больно смыкаются на подбородке, заставляя смотреть ему в лицо. И прежде чем его взгляд становится мягче, проходит очень много времени. Острое лезвие успевает полоснуть сердце несколько раз, оставляя глубокие порезы. А еще… я замечаю шрамы на руках Яниса. Они такие же, как у Андрея, когда он обварил ладошку кипятком.

Дыхание Яниса тяжелое, как после быстрого бега, хотя внешне ничто не выдает его эмоций. Неужели научился держать себя в руках? Судя по тому, как тесно он прижимается ко мне, вдавив в стену, вряд ли. Между нами слишком мало расстояния. Слишком.

– Живая, – тихо хмыкает Ян и какое-то время молчит, а потом бьет словами наотмашь: – А мне постоянно снилось, что умерла. – Он рвано выдыхает мне в щеку и легко касается горячими губами кожи.

На мгновение я закрываю глаза. От услышанного становится нестерпимо больно. Часто-часто моргаю, чтобы не дать подступившим слезам выкатиться из глаз. Умерла, да? Всё так, Ян. Тебе опять снятся вещие сны?

Когда я начинаю заметно дрожать, Багдасаров резко убирает руки и отходит, его взгляд становится отрешенным.

– Какой только глупости не приснится, – коротко заключает Ян с нотками грусти.

Мне стоит больших усилий взять себя в руки и не завыть от досады.

– Ты вроде торопилась? Иди, – кивает он на дверь. – Я больше не держу.

С радостью бы, но ноги будто одеревенели. Невозможно убежать от того, что внутри, а там сейчас ад. Я делаю шаг. Еще. Движения даются с трудом. Словно гири к ногам привязали.

– Алёна, – окликает у двери хриплый голос.

Я замираю. Страшно обернуться и снова встретиться с глазами Багдасарова.

– Ты переехала в Питер? – спрашивает он.

Все-таки поворачиваюсь.

– А что?

Ян подходит к подоконнику и достает из кармана брюк пачку сигарет. Поправляет воротник рубашки, зажав в зубах одну, и равнодушно пожимает плечом.

– Если Нейману и Камаеву создать немного проблем и движухи, – криво усмехается, – интересно, захочет им кто-нибудь прийти на помощь в затруднительной ситуации?

Увидев, как я дернулась от его слов, Янис выпускает струю сизого дыма в мою сторону и невинно округляет глаза, мол, что-то не так сказал, Алёна?

Лучше бы ударил, чем так издеваться и делать больно, перед этим подослав свою любовницу или эскортницу облить меня шампанским, чтобы потом самому остаться со мной наедине.

– Ты ведь не сделаешь этого? – шепчу я.

– Не знаю. – Ян снова кривит губы в ироничной усмешке. – Ладно. Иди, – кивает на дверь. – Тебя уже, наверное, заждались. Надеюсь, еще увидимся, – подмигивает он, и мне становится плохо от того, что я вижу в глубине темных глаз.

– Надеюсь, что нет.

Я выхожу за дверь.

Господи, пусть Багдасаров одумается и оставит меня в покое. Я лишь недавно пришла в себя после всех эмоциональных встрясок. Не хочу ворошить старое. А если он все такой же упертый, как и раньше, то впору искать визитку Гончарова, чтобы как-то повлиял на Яниса и вправил ему мозги. Если это, конечно, в его силах.

В коридоре я сталкиваюсь с Генрихом. Нейман ловит меня в объятия и привлекает к себе, внимательно осматривая.

– Всё в порядке? Нелли сказала, что тебе нужна помощь. Ты вся дрожишь, Алёна… – замечает он. – Что случилось?

Я инстинктивно вжимаюсь в Неймана, оглушенная собственным сердцебиением. А когда слышу за спиной голос Багдасарова, сердце и вовсе грозит проломить грудную клетку.

– Я немного испугал твою спутницу своим неожиданным появлением в дамской комнате. Перепутал двери. Еще раз извините… не знаю вашего имени, прекрасная незнакомка. Я не преследовал цели вас напугать, – обращается ко мне Ян, пока я не отнимаю лица от груди Неймана, обтянутой черной рубашкой. – Приятного вечера.

Уверенные шаги вскоре стихают, и мне становится чуточку легче. Но в голове по-прежнему каша. Я понимала, что придется жить с последствиями своего выбора, но и представить не могла, что это окажется так тяжело.

Нейман приподнимает мое лицо двумя пальцами, заставляя на себя посмотреть.

– Меня случайно облили шампанским. Я отмывала пятно в туалете, когда вошел этот мужчина… Расстроилась, что теперь буду ходить «красивая» остаток вечера, – грустно констатирую, кивая на испачканный подол платья.

– Хочешь уйти? – словно почувствовав мое настроение, спрашивает Генрих.

– Хочу, – честно отвечаю я.

– Тогда идем попрощаемся с Камаевыми, и я вызову такси, – говорит Нейман, обнимая меня за талию.

Мысль вернуться в зал мне не очень нравится, но, кажется, самое страшное за этот вечер я уже пережила. Несколько минут назад.

Мы с Генрихом возвращаемся в зал. Меня до сих пор лихорадит после встречи с Янисом, а пол под ногами никак не обретет твердость. Пробегаюсь глазами по толпе и нахожу Багдасарова в обществе своей спутницы, они о чем-то увлеченно беседуют. В основном говорит Ян и выглядит при этом абсолютно спокойным и собранным. Вероника с искренней улыбкой смотрит на него, трогает за руку, а потом они вместе направляются на выход, продолжая что-то обсуждать. Красочные картинки, как и чем они закончат вечер, ярко вспыхивают перед глазами. Я жмурюсь, блокируя эти мысли. Нельзя. Ян чужой для меня человек. Но почему же так больно?