– Мне некогда за тобой гоняться! – крикнул он.

София молча бежала по узкому ковру к входной двери. Споткнулась о ботинки, но удержала равновесие.

Возле двери светился датчик охранной сигнализации.

Дверная ручка выскальзывала из мокрых от крови пальцев; София вытерла руки о платье и снова попыталась открыть дверь, но ручку словно заклинило. София нажала, толкнула дверь плечом; заперто. София затравленно озиралась, ища ключи, и в то же время крутила ручку. Наконец она сдалась и, пробежав в открытые двойные двери, вернулась в гостиную.

Что-то упало на пол в другой комнате, металл грохнул по паркету.

София отбежала от больших окон, стекло черно поблескивало, ее собственное отражение виделось силуэтом на фоне более светлой стены.

Она услышала, как преследователь приближается с другой стороны, попятилась и спряталась за одну из дверей.

– Здесь везде заперто, – громко сообщил хозяин, входя в гостиную.

София задержала дыхание, сердце колотилось в груди, дверь поскрипывала. Хозяин встал в проеме. София видела его в щель между петлями – рот полуоткрыт, потные щеки.

Ноги у нее снова задрожали.

Он сделал еще несколько шагов, остановился, прислушался. София старалась стоять тихо, но испуганное дыхание все же казалось слишком громким.

– Мне надоела эта игра, – объявил человек по имени Вилле и двинулся дальше.

София слышала, как он ищет ее, как открывает и закрывает двери. Он кричал, что хочет только поговорить.

Ножки какой-то мебели проскребли по полу, и снова стало тихо.

София прислушалась. Слышались ее собственное дыхание, потерянное тиканье стенных часов, тихо потрескивал паркет. Больше – ничего.

Только подземная, ввергающая в отчаяние тишина.

София еще немного подождала, пытаясь расслышать крадущиеся шаги; она знала, что тишина может оказаться ловушкой, но все же покинула убежище. Надо было воспользоваться шансом.

Она прокралась в гостиную – тихую, словно погруженную в вековечный сон. Роскошная мебель и ее двойники в окнах. Ее собственная фигура в свете пышной люстры.

София подошла к стульям, стоящим вокруг светлого стола, и попыталась поднять один из них, но они оказались слишком тяжелыми. Тогда София взялась за спинку стула здоровой рукой и поволокла его за собой, к дверям веранды; постанывая от боли, она заставила себя взяться за стул и поврежденной рукой. Вцепившись в спинку стула обеими руками, она быстро сделала два шага, скрутилась и с криком обрушила тяжелый стул на стекло двери.

Стул ударил в стекло и с грохотом упал на пол, осколки посыпались на паркет. Огромный кусок стекла осел на пол и остался стоять, прислонясь к рамам.

Оглушительно завыла сигнализация.

София схватила стул, уже не думая, что порежет ноги, и изготовилась было снова ударить стулом в стекло, как увидела, что мужчина идет к ней со стороны прихожей.

Она выпустила стул, пробежала в огромную кухню, скользнула взглядом по белым половицам и столешницам из нержавеющей стали.

Мужчина спокойно шел за ней следом.

В мозгу мелькнуло воспоминание о том, как она в детстве играла в прятки: чувство бессилия, когда знаешь, что преследователь уже близко и тебе не уйти.

София оперлась о разделочный стол, случайно смахнула на пол очки в странной оправе.

Она не знала, что делать. Посмотрела на закрытые двери веранды, перевела взгляд на уголок, где висели две блестящие кастрюли, и дрожащей рукой, прерывисто дыша, повыдвигала ящики. Ножи!

Вилле вошел на кухню. Схватив нож, София повернулась лицом к мужчине, попятилась. Хозяин не спускал с нее глаз; обеими руками он сжимал каминную кочергу.

София, дрожа, нацелилась в него ножом с широким лезвием, понимая при этом, что у нее нет ни единого шанса.

Он забьет ее тяжелой кочергой до смерти.

Пульсирующий звук сигнализации. Изрезанные ступни горят огнем, поврежденная рука онемела.

– Пожалуйста, хватит, – задыхаясь, проговорила она, отступая в кухонный островок. – Давай вернемся в постель. Честное слово, я ничего не имею против.

Она положила нож подальше на разделочный стол и попыталась улыбнуться хозяину.

– Я все равно тебя изобью, – пообещал он.

– Совсем не обязательно. – София чувствовала, что мышцы лица уже не подчиняются ей.

– И твои раны будут нешуточными. – Вилле замахнулся кочергой.

– Сдаюсь! Прошу тебя, я…

– Ты сама во всем виновата, – перебил насильник – и внезапно выронил кочергу.

Кочерга тяжело упала на белый деревянный пол, со звоном подскочила и осталась лежать. Облачко пепла взметнулось над трезубцем и рассеялось в воздухе.

Мужчина изумленно улыбнулся и опустил глаза на пятно крови, расплывавшееся у него на груди.

– Какого черта, – прошептал он и взмахнул рукой, ища опоры; промахнулся мимо мойки и пошатнулся.

На белой рубашке появилось еще одно кровавое пятно. Красные раны на его теле расцветали, словно стигматы.

Мужчина, прижав руку к груди и спотыкаясь, двинулся в сторону столовой, но остановился и поднял окровавленные ладони. Напуганный, как школьник, он попытался что-то сказать, после чего рухнул на колени.

Кровь брызнула на пол перед ним.

Невыносимо пульсировала сигнализация.

Выгнутая панорама кухни отразилась в начищенной до блеска кастрюле для пасты.

На фоне светлых оконных занавесок София увидела человека со странной формой головы.

Он стоял, широко расставив ноги. В руках у него был пистолет.

Черная балаклава закрывала все лицо, кроме глаз и рта. Вдоль щеки свисали пряди волос или полоски жесткой ткани.

Вилле снова прижал руку к груди, кровь текла между пальцев и по предплечью.

София неуверенно повернулась и взглянула прямо на человека с оружием. Не переставая целиться в Вилле, он расцепил пальцы и свободной рукой выбросил на пол две пустые гильзы.

Пробежав мимо Софии, словно ее не существовало, незнакомец ногой в армейском ботинке отшвырнул кочергу, схватил Вилле за волосы, потянул его голову назад и прижал дуло к его правому глазу.

Это казнь, подумала София и, как во сне, двинулась к гостиной. Ударилась бедром о разделочный стол, рука проехала по краю. София прошла мимо обоих мужчин, дернулась и побежала было, но поскользнулась в крови. Ноги подогнулись, она какое-то время балансировала, а потом ударилась о пол спиной и затылком.

Перед глазами поплыл черный пар, потом к Софии вернулось зрение.

Человек в балаклаве еще не выстрелил, дуло еще мягко прижималось к закрытому глазу Вилле.