Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ладно, приятель,— выдавил я, надеясь, что это восклицание прозвучит легко и небрежно, но мне не повезло — получился хриплый рык, приблизительно такой, наверное, издавали участники рыцарских турниров в замке Макбет.— Я уже понял — это револьвер. Ухоженный, вычищенный, смазанный. Но не лучше ли его слегка отодвинуть, во избежание неприятностей? Револьверы — опасная штука.
— Умный какой! — Вот ему-то как раз удалось изобразить то, что не получилось у меня, холодное спокойствие.— За спиной у женушки спрятался, герой. Но ведь тебе на самом деле совсем не хочется изображать героя, правда, Бентолл? И кашу заваривать ты не собираешься. А?
Вот как раз кашу заварить мне в этот момент очень хотелось. Просто руки чесались вырвать у него из рук эту пушку и садануть по башке. Я очень плохо себя чувствую, когда в меня дулом тычут — во рту сохнет, сердце начинает учащенно биться, адреналина сверх меры в крови накапливается. Только я начал представлять себе, что бы еще с ним сделал, как он кивнул на другую сторону кровати.
— А если собираешься, то сперва взгляни туда.
Я медленно и аккуратно повернул голову, чтобы не дай Бог никого не потревожить. У того, кого я там увидел, только глаза были желтые, все остальное черное: костюм, морская тельняшка, шляпа, а главное — лицо, чернее не видел; узкое, длинное, остроносое — лицо настоящего индийца. Он был узкоплечий и низкорослый, но рост и мускулы ему были ни к чему — то, что он держал в руках, вполне заменяло и то и другое. Обрез двуствольного дробовика двенадцатого калибра. От его первоначального размера осталась одна треть. Смотришь в него как будто в сдвоенный железнодорожный тоннель. Я все так же медленно повернул голову от черного человека к белому.
— Я вас понял. Можно сесть?
Он кивнул и отступил на пару шагов. Я опустил ноги с кровати и взглянул в другой конец комнаты, где на своей постели сидела Мари Хоупман, а рядом с ней стоял третий гость, тоже черный. На ней было голубое шелковое платье без рукавов, и именно потому, что оно было без рукавов, мне удалось увидеть пять темных отметин на ее руке. Видимо, тот, кто ее будил, был не слишком галантен с дамой.
Я был тоже почти полностью одет, не считая башмаков, галстука и пиджака. И все это несмотря на долгое мучительное путешествие, которое нам пришлось завершить всего лишь несколько часов назад. Путешествие вынужденное, вызванное отсутствием ночлега в аэропорту на другом конце острова.
Неожиданная оккупация отеля «Гранд Пасифик» несчастными авиапассажирами была настолько стихийна, что недоумения по поводу требования двух отдельных постелей для мистера и миссис Бентолл не последовало. Но то, что они посреди ночи были почти полностью одеты, не имело ничего общего с застенчивостью молодоженов, обманом или чем-то еще. Этого требовали соображения безопасности. Вторжение в гостиницу было вызвано незапланированной задержкой самолета на местном аэродроме. А вот причина этой задержки и являлась предметом моих постоянных размышлений. Официально задержка была вызвана воспламенением электрической проводки па нашем ДС-7 сразу же после того, как были отсоединены шланги, по которым заправляли горючее. И хотя пожар был потушен в мгновение ока, командир корабля отказался продолжать полет до тех пор, пока с Гавайев не прилетят механики для определения степени повреждения и его возможного устранения. Но мне было более всего интересно, что именно вызвало тот пожар.
Я глубоко верю в случайные совпадения, но вера отступает на пороге идиотизма. Четверо специалистов с женами уже исчезли по пути в Австралию. Вполне возможно, что пятую пару подстерегала та же участь и что остановка для дозаправки в Фиджи, на аэродроме Сува, была запланирована для осуществления планов по нашему исчезновению. И вот именно поэтому мы не стали раздеваться, заперлись на все замки и назначили дежурство: я был на вахте первым и просидел до трех ночи, безмолвно пялясь в темноту. Потом растормошил Мари Хоупмап, а сам завалился спать. Я заснул мгновенно, и, вероятно, точно так же поступила она, потому что, кинув взгляд па часы, я с недоумением установил, что было всего двадцать минут четвертого. Или я недостаточно ее растряс, или она еще не отошла от предыдущей бессонной ночи перелета Сан-Франциско — Гавайи. Временной пояс нам пришлось поменять так быстро, что даже привычные ко всему бортпроводники падали с ног. Но теперь выяснение причин уже помочь не могло.
Натянув башмаки, я взглянул на нее. Не было в ее лице ни страха, ни напряжения, ни отчужденности. Только усталость — бледная, голубые тени пролегли под глазами, короче, замученная путешественница, лишенная ночного сна. Она увидела, что я на нее смотрю, и заговорила.
— Я... боюсь, я...
— Молчи! — рявкнул я.
Она сморгнула, как будто получила пощечину, и, поджав губы, уставилась на свои босые ноги. Человек в белом рассмеялся тем приятным музыкальным смехом, который похож скорее на водоворот сточных вод в канализации.
— Не обращайте внимания, миссис Бентолл, он не хотел вас обидеть. Таких, как ваш муж, пруд пруди.
Снаружи вроде ничего, крепенький, а внутри один кисель. Как разнервничаются, так на других злость срывают. Душу отводят, но, конечно, только на тех, кто не может дать сдачи.— Он бросил на меня взгляд, в котором было все, кроме восхищения.— Разве я не прав, мистер Бентолл?
— Что вам нужно? Что значит это... это вторжение? Мне кажется, вы теряете время. У меня наличными денег очень мало, думаю, не больше сорока долларов. Есть чеки, но они вам не годятся. Драгоценности жены...
— Почему вы оба одеты? — перебил он меня.
Я нахмурился.
— Не вижу необходимости...— Что-то острое уперлось мне сзади в шею. Не знаю, кто обрезал стволы этого дробовика, но он явно не позаботился о том, чтобы края обработать шкуркой.— Мы с женой путешествуем по личным делам.— Очень трудно сохранить благородное
