понятна, но с другой стороны, полна непривычных оборотов, пахло от которых нафталином и прабабушкиным сундуком. О смысле многих высказываний можно разве что догадаться. И фразы он строил своеобразно, в высоком «штиле», с пиететом.

— Ладно, уговорил, я барон Дитрих как его там. Только объясни, что со мной происходит, и где мы собственно находимся?

— Проще ответить на второй вопрос, чем на первый. Думаю, мы неподалеку от Санкт-Петербурга, столицы варварской Московии.

— России, — машинально поправил я.

Как-никак за плечами нехилая практика общения на форумах с разного рода «оранжевыми». Риторика как раз в их духе. Не удивлюсь, если Карл еще и что-нибудь про «кацапов» завернет. Впрочем, у меня со времен форумных баталий давно иммунитет к таким вещам образовался.

Но Карл оказался из другого текста.

— России, — легко согласился он. — Если офицер, которого мы повстречали в трактире, не обманул, до Петербурга часа два езды. Но не в нашем случае. У нас осталась одна лошадь на двоих, — пояснил юноша.

— Почему?

— Из-за твоей ослиной упрямости, дорогой кузен. Мы с твоей матушкой уговаривали в один голос не брать из конюшни Адлера, заменить его на любую другую лошадь. Но ты был непреклонен. В результате, когда до окончания путешествия осталось совсем немного, Адлер испугался выстрела и сбросил тебя из седла. Ты упал и ударился головой. Знаешь, мне показалось, что ты умер.

— С чего ты решил?

— Ты перестал дышать, я страшно испугался, но потом твое тело будто молнией поразило, оно забилось в конвульсиях. Ты очнулся, но я почему-то не узнаю тебя, Дитрих. Ты очень странный. Я боюсь за твое душевное равновесие.

— Странный… Может и так. Падение с лошади бесследно не проходит. Не переживай, до свадьбы заживет.

— Но ты ничего не помнишь…

— Я же сказал: это пройдет, — с нажимом сказал я.

Вот приставучий!

— Точно? — с надеждой спросил юноша.

— Даже в голову не бери, — заверил я.

— Если так считаешь, пришла пора узнать, кто стрелял и испугал Адлера.

— Охотники, наверное, — предположил я.

— Русская императрица запретила бить дичь на расстоянии тридцать верст вокруг Петербурга. С браконьерами поступают строго. Значит, это не охотники. Если отряхнешь грязь и поспешишь, успеем разобраться, в чем дело. Вдруг кому-то нужна помощь?

О времена, о нравы. Я успел привыкнуть, что при звуках выстрелов люди прячутся по щелям как тараканы. Более того, если вас зажмут в подворотне, ни в коем случае не кричите: «Грабят!», а то помощи ни в жизнь не дождетесь. Гарантированный способ получить подмогу — завопить что было мочи: «Пожар!». А этот сопливый юнец готов прямо сейчас ринуться неизвестно куда, сломя голову.

Не дожидаясь, Карл рванул, придерживая рукой чуть ли не волочащуюся по траве шпагу. Один раз зацепился за колючки и выбрался с большим трудом, не скупясь на ругательства. Немецкий язык в этом плане не столь колоритен, как русский, но соленых словец в нем предостаточно, самое приличное, что произнес нежданно-негаданно свалившийся на голову родственничек — «шайзе». Когда опомнился, кузен был далеко впереди. Его спина скрылась в густых зарослях.

«Наломает дров, барон недоделанный, а расхлебывать мне придется», — решил я, бросаясь вдогонку.

Голова кружилась то ли от пьянящего и чистого воздуха, то ли потому, что не так давно, по словам Карла, кое-кому пришлось крепко приложиться о землю. Вооружен я ничуть не лучше Карла — такая же шпага болталась на боку и мешала бежать, норовя оказаться между ногами. Да и дурацкие ботфорты норовили зацепиться за корни деревьев. В жизни не носил столь неудобной обуви, вдобавок сапоги не различались на правую и левую ногу, даже дешевые китайские кроссовки, замаскированные под фирму, в сто раз лучше. Путь едва не закончился падением в непонятно кем вырытую яму. Чтоб тебя! Хорошо успел притормозить перед самым краем.

Уф, вдох-выдох и снова в погоню.

Карла я все же догнал, схватил за плечо и заставил остановиться.

— Не спеши, сначала оценим обстановку. Попасть в переделку никогда не поздно, главное — выбраться без потерь.

«Братец» кивнул.

Жидкая рощица упиралась в узкую ленточку дороги. За редкими стволами деревьев виднелись трое мужчин, словно шагнувших с экрана историко-приключенческого фильма вроде «Анжелики» или «Гардемарины, вперед!». Треуголки, кафтаны серо-мышиного цвета с выглядывающим иссиня-черным камзолом, плащи без рукавов, узкие брюки, переходящие в полосатые гетры, башмаки с пряжками. На головах парики с белыми завиточками-буклями (на ум сразу пришел известный по книгам и фильмам ответ Суворова императору Павлу I), заканчивающиеся тонкой напудренной косой. Насколько помню, так одевались где-то в восемнадцатом веке. Мама родная, куда же меня занесло!

Я не впал в ступор и не перестал соображать. Психология человека такова, что рефлексирует он только в минуты безделья. Если есть чем заняться, мозг отвлекается на более насущные проблемы. Армейские отцы-командиры давно взяли эту методу на вооружение и, кажущиеся дуростью приказы: «тащить круглое и катать квадратное» — имеют практическую основу. Я сконцентрировался на происходящем, отложив размышления на потом.

Троица, за которой мы наблюдали, потрошила одежду и котомки четвертого — человека в зеленом, явно военном мундире. Жертва лежала, не проявляя признаков жизни. На ум пришли два варианта: убит или оглушен. На шее виднелась металлическая бляха, если не ошибаюсь, отличительный знак офицерского чина.

Неподалеку находилась мертвая лошадь, шея ее была вывернута под неестественным углом. Скорее всего, выстрел, испугавший моего коня, предназначался ей.

На обычных разбойников с большой дороги эти трое не походили. Во всяком случае, тот, что в треуголке с высоким красным плюмажем, точно. Он вывернул кошелек жертвы и не обратил внимания на высыпавшиеся монеты. Его подельники бросали жадные взгляды на деньги, но присвоить не решались. Я сразу сообразил, кто тут главный.

Он что-то приказал, один из помощников вытащил из сапога нож, занес высоко над собой и приготовился вонзить в беззащитное тело офицера.

«Добивают», — понял я.

Карл не выдержал первым. Он выскочил из кустов и с криком бросился на людей в сером:

— Остановитесь! Именем закона объявляю вас арестованными. Потрудитесь сложить оружие.

«Кретин!» — простонал я.

Ему удалось добиться только того, что негодяи резко изменили намерения. Они оставили раненого в покое и с оружием наголо пошли на кузена.

Карл беспомощно обернулся, я догадался, кого он рассчитывал увидеть, прикрывающим спину, но что-то удерживало меня на месте.

Противный липкий страх влез в душу, нашептывая подлые низенькие мыслишки. Кто он такой, чтобы рисковать из-за него жизнью? Мы знакомы всего пять минут. Если юнцу захотелось продырявить себе шкуру, пускай поступает, как хочет — это его личное дело, не касающееся меня никоим образом.