зубы. Рожа, говорит, твоя не нравится. Как его от нас перевели в другую часть, так мы всем ротным миром свечки в церкву поставили. Не знаю, кто сейчас от энтого Ироду муку принимает.

Нам поневоле пришлось стать слушателем их беседы. Карл по большей части молчал, изредка тяжело вздыхая. Не таким, очевидно, он представлял себе въезд в Петербург.

— Что с нами будет? — шепнул я.

Конвоировавший солдат покосился, но ничего не сказал. Видимо, указаний препятствовать разговорам, не давали.

— Скорее всего, отвезут в русскую Бастилию. Я слышал, в Петербурге на острове стоит крепость, в казематах ее содержатся узники. Люди гниют заживо от великой сырости и ссылку в вечно холодную Сибирь принимают за избавление.

— Петропавловская крепость, что ли? — догадался я.

— Наверное, — пожал плечами Карл.

Я бывал в ней всего раз: после демобилизации — поезд уходил поздно, у меня была уйма времени, которое посвятил прогулкам по одному из самых красивых городов мира, посетил Артиллерийский музей и Петропавловскую крепость, они располагаются напротив. Помню бастионы, смотровые площадки, спуск к пляжу — зимой, говорят, там любят плавать «моржи», памятник Петру I, пушку, стреляющую в двенадцать часов дня. Экскурсоводы показывали казематы, открывали дверцы камеры, впускали внутрь, предоставляя возможность ощутить себя в шкуре арестанта, рассказывали о знаменитых узниках — царском сыне Алексее, княжне Тараканове, декабристах. Впечатление давящего пространства больших — шагов по десять в диагонали — камер запомнилось надолго.

Крепость располагается на Заячьем острове, размером метров семьсот в длину и без малого полкилометра в ширину. Экскурсовод, полная женщина в клетчатой юбке насмешила, сообщив, что шведы называли остров Веселым. Кстати, им представилась возможность оценить иронию судьбы по достоинству, ибо одними из первых строителей стали захваченные в плен солдаты Карла XII. Их кости легли в фундамент будущей Северной Пальмиры наряду с костями простых русских и украинских мужиков.

Туда нас и везли.

Мне стало интересно, и я присел, чтобы лучше видеть.

Петропавловка, в которую нас доставили, не очень походила на ту, из экскурсии. Ее не успели достроить, работа кипела одновременно в нескольких направлениях, многих, ставших привычными, сооружений не было даже в проекте.

Я увидел Кронверк — земляные валы в виде короны, защищавшие крепость от нападения с суши, позднее их снесли, построив на этом месте здание, в котором хранятся реликвии русской армии.

Мы въехали в открытые ворота с двуглавым орлом. Телеги прогромыхали по мосту через выкопанный ров и остановились возле одноэтажного серого особняка. Должно быть, нас заметили в окно и из подъезда с нависающим козырьком вышли двое — первый, самый представительный — в штатском темно-синем камзоле с воротником-жабо, смуглый, суетливый в движениях. Второй — военный: статный, высокий, с холеным скучным лицом. Гадать нечего: гражданский — чиновник Тайной канцелярии, с ним — дежурный офицер. Мелкие злые глазки штатского впились в меня, сверля будто дрелью. Я понял, ничего хорошего нам не светит.

Сержант Борецкий подошел и стал докладывать, от волнения сбиваясь и глотая звуки.

— Престань мямлить, размазня, — оборвал штатский.

— Дык я это… — еще сильнее испугался Борецкий.

Офицер скривился. Он со скучающим видом теребил рукоятку шпаги и едва не зевал. Похоже, ему давно все набрыдло.

— Где твой командир? — рассержено спросил чиновник.

— Обещался завтра прибыть. С самранешнего утра туточки будет, не сумневайтесь. Седни ему надо с докладом у начальства быть. Так горевал, что самлично придти не могет.

Борецкий как мог отмазывал капитана.

— Кто эти двое?

— Немцы какие-то. Мы случайно увидели, как они на тракте покрошили капрала Преображенского полка Звонарского и двух лакеев его.

— А что ж не вмешались?

— Дык не успели мы. Поначалу думали: господа баловством занимаются, шпажному бою репетируются. Ан вон оно как — до смертоубивства дело дошло.

— Понятно, вот она дурь русская во всей красе, — зло бросил чиновник. — Видеть видели, помешать не сумели. А скорее — лениво было. Бумаги при них имелись?

— А как же. Я все привез — тут и пашпорта, и письма рекомендательные. Все в целости, ничего не утеряно.

— Дай, взгляну, — чиновник протянул руку за документами.

— Что здесь? — небрежно указал пальчиком офицер на третью телегу.

— Мертвецы, — потупился сержант.

— Пройдемте, посмотрим.

Офицер отбросил рогожу и склонился над трупами.

— Действительно, Звонарский. Сколько нами вместе было выпито, сколько раз он меня из неприятностей выручал. Помнится, он отпуск двугодичный брал учебы ради. Говорил же ему, что от учения только одно худо будет. Не послушал.

Он выпрямился и произнес, чеканя каждое слово:

— Я за Звонарского этих немцев под землю урою, если Андрей Иванович милость свою к ним проявит.

— Не проявит, — сурово заверил чиновник.

Трупы унесли. Солдаты таскали их за руки и ноги, стараясь не глядеть на лица. Тела исчезали в соседнем строении, будто в чреве кашалота.

Чиновник послал Борецкого давать письменные показания и распорядился известить родственников покойных. Выяснилось, что у Звонарского в Петербурге проживал родной дядя. Дежурный офицер отправил гонца в штаб Измайловского полка с новостью о смерти Месснера.

— В Преображенский полк сообщу лично. Товарищи Звонарского, к коим принадлежу и я, будут расстроены гибелью сослуживца, — сказал он.

Конвоиры сменились служивыми, несшими караул при Тайной канцелярии. Я почувствовал легкий тычок штыком в спину.

— Пошевеливайся.

— Полегче, — вырвалось у меня.

Один из конвоировавших усачей, услышав знакомую речь, хмыкнул.

— Ишь, нежный какой. Топай, знай, пока ребро не зацепил.

Чиновник зашел в небольшую комнатушку и вернулся со связкой ключей в руках.

— Допрашивать сегодня не будем. Определим голубчиков в камеру, пущай до завтра помучаются.

— Господа, прошу признаться, кто из вас стал убийцей Звонарского? Надеюсь, вы не станете запираться, — обратился к нам дежурный офицер.

Я выступил вперед.

— Нет, запираться не станем. Это сделал я. Ваш товарищ ранил другого офицера. Мы застали Звонарского за далеко не благородным занятием — вместе со своими людьми он организовал засаду на тракте. Мой кузен предложил ему сложить оружие, однако Звонарский предпочел напасть на него, при этом его не смутило, что кузен в тот момент был один. Я присоединился позже. Наш поединок был честным — мы сражались один на один.

— Вы лжете, — яростно воскликнул офицер.

— Это — чистая правда, — подтвердил Карл. — Звонарский не достоин звания дворянина. Его шее повезло избежать веревки.

— Петр Васильевич, вы с них за Звонарского спросите по строгости, — офицер, не стесняясь нас, сунул чиновнику деньги.

— Не беспокойтесь, Аркадий Анисимович, в лучшем виде оформим, — чиновник принял взятку как должное. — Исключительно ради вас и торжества Фемиды. А этого верзилу, — он глянул на меня, — определим в холодную. Пущай посидит до завтра. Утречком я