– Крыса ты! – выплеснул Конюх.

– Что ты сказал! – взвился пацан.

– Крысы бегут с корабля…

– А я сказал, что нужно бежать?.. На дно надо залечь!.. А за крысу можешь ответить!

– Отвечу, – кивнул Конюх.

И спокойно вынул из-за пояса ствол.

– Эй, ты чего? – шарахнулся от него Армяк.

Он споткнулся о корягу, плюхнулся на задницу. В этот момент Конюх и нажал на спуск. Грохот выстрела вспугнул спящую лесную птицу; сквозь звон в ушах было слышно, как захлопали крылья. А где-то вдалеке ухнул сыч, оплакивая новопреставленного.

– Брат, зачем? – простонал Аскар, в диком изумлении глядя на мертвого друга, который все еще конвульсивно дергал ногой.

– Извини, брат!

И снова прозвучал выстрел. Одним покойником стало больше.

– Конюх, ты чо, съехал? – Лютый резко сдал назад, но путь ему преградила машина.

Послышался глухой звон, с которым он стукнулся об кузов.

Репень тоже испугался, но не дрогнул. Он схватился за волыну, но Конюх его опередил, направив на него ствол.

– Спокойно, пацаны! Вас я не трону!..

Он объяснил, в чем провинились Армяк и Аскар. И не перед ним провинились, а перед всеми. И как он догадался о ментовских ориентировках на них, сказал. Мент предъявил Чебуку только их двоих, на остальных у него ничего не было. Да и быть не могло. Лютый – отличный боец, но с терпилами он практически не работал. Он больше по части угонов. А Репень чисто технарь – взломать сигнализацию, вскрыть машину. И жучки в гараже он устанавливал…

– На вас, пацаны, сторожков нет, – возвращая ствол на место, успокоительным тоном сказал он.

– А если будут? – Зато Репень продолжал держать пистолет, правда, в опущенной руке.

– Если будут, разбежимся. Просто разбежимся.

– А мы не разбежались? – спросил Лютый. – Чебука с Юршой приняли, Аскара с Армяком завалили…

Лютый был среднего роста, худощавый и сутулый. Лисье лицо, рысий взгляд. Движения у него в обычной обстановке неторопливые, плавные, как у сытого кота. Но из состояния легкой заторможенности он в любой миг мог перейти к тигриной агрессии. Хоть и не впечатлительной он комплекции, но удар у него быстрый и пробивной.

– Мало нас, – кивнул Репень.

Этот был ростом повыше, в плечах пошире, но не атлет. И вид у него не был устрашающий. Правильные, отдающие интеллигентщиной черты лица, умный вдумчивый взгляд. Шесть лет на строгом режиме отмотал, но на уголовника не похож. Хотя и ботаником его не назовешь. Черты у него мягкие, но в случае опасности лицо становилось жестким, твердокаменным, взгляд леденел. Дрался он не очень хорошо, зато ножом ударить – без проблем. И стрелял он отлично.

– А вы целой бригады стоите, – польстил Конюх. – Еще бы Аскара сюда…

Еще жаль было потерять Юршу. Он пацан тугодумный, неповоротливый, зато исполнительный. И сильный как буйвол – мог в одиночку оторвать от земли задние колеса «Волги». Впрочем, найти ему замену будет нетрудно. Был бы скелет, а мясо нарастет.

А скелет – это Конюх, Репень и Лютый.

– Аскара хоронить надо, – покачал головой Лютый. – И Армяка…

– Как в Древней Греции хоронили, – вздохнул Репень. – На костер, а пепел по ветру.

– Так и сделаем, – кивнул Конюх.

Погода стояла жаркая, дождей давно уже не наблюдалось, поэтому сухого хвороста в лесу было много. Через полчаса постамент для погребального костра был готов. На него положили тела, для верности облили бензином.

Сухие, взбрызнутые бензином ветки вспыхнули мгновенно, с угрожающим шумом. Затрещало вдруг и в голове у Конюха. Дошло до него, что на этом костре надо было бы сжечь и Репня с Лютым. И себя самого… Если не было у ментов ориентировок на них, то теперь появятся. Тот же Чебук видел их всех в лицо, а за фотороботами дело не встанет. А еще пальчики на квартире остались. И Репень срок мотал, и Лютый, да и сам Конюх побывал за колючкой. Все они по ментовским базам проходят…

Конюх заскрипел зубами, до хруста сжимая кулаки. Таких пацанов угробил… Аскара особенно жаль…

Но дело сделано, не стоит наматывать на кулак сопли. Ехать пора. Огонь запросто мог перекинуться на сухие деревья, а погибать в лесном пожаре Конюх не хотел.

– И куда теперь? – спросил Репень, когда машина выехала из леса.

– Есть одно место.

С Шершнем Конюх встретился случайно. Заглянул в бар горло промочить, а он там за барной стойкой в одиночестве упивался. Когда-то Шершень ему очень здорово помог в зоне. Рамсы у Конюха с отморозками были, а Шершень его поддержал. Да он сам его не раз выручал… Они тогда вдвоем надрались, а на следующий день в кабак зарядились. Погульбанили, телок сняли, в общем, весело было.

Шершень не говорил, где живет, и в гости не приглашал, но Конюх выследил его – для него это как два пальца. Тот жил в Гузеевке, дом на окраине снимал, старый, но немаленький, полутораэтажный. Там для всех места хватит…

Небо уже светлело, когда машина остановилась возле дома. Легкий туман, бодрящая прохлада, петухи голоса подают, собаки брешут. И за воротами с рычащим хрипом залаял бойцовский пес. А вскоре послышался голос.

– Конюх, ты, что ли? – недовольно спросил Шершень.

– Пришла беда – открывай ворота.

– Может, лучше картечью?

– Ты так не шути, брат, – с улыбкой, но совсем не весело, сказал Конюх.

Дом закрывали железные ворота, пригнанные плотно, не видно, кто за ними. И с чем. Может, Шершень вышел к нему с дробовиком. И своего пса он мог запросто с цепи спустить.

– Что за беда?

– Менты хату накрыли.

Наступила пауза, после чего ворота приоткрылись. Конюх зашел во двор с опаской. Шершень был без ружья, но на цепи держал страшную кавказскую овчарку. Мало не покажется, если он разожмет руки.

Шершень кивком показал на приоткрытую дверь. Дескать, проходи.

Внешне это был довольно мощный мужик. Массивная, крепко влитая в могучую борцовскую шею голова, широкие покатые плечи, сильные кривые ноги с крупными икрами. Высокий, прорезанный глубокой морщиной лоб, надбровья как скальные выступы, маленькие, глубоко посаженные глаза, широкий нос. Развитые скулы с играющими на них желваками, широкий прямоугольный подбородок. Взгляд был настороженный, въедливый.

– Нам бы машину поставить.

Шершень скривил губы в язвительной улыбке. Сначала Конюх сам к нему во двор втерся, теперь вот машину пристроить некуда. Но никуда не деться от старого друга.

– Давай, – проговорил он.

Лютого Шершень знал: водку с ним в кабаке пил, а за Репня пришлось сказать слово. Мол, нормальный пацан, все такое…