К моменту смерти женщина прожила в стране четыре месяца. Звали ее Елена. Она была русской и прибыла в Исландию в надежде получить статус беженки. И вероятно, именно данное обстоятельство и не позволяло Хюльде пустить это дело на самотек. Она понимала, что все остальные уже позабыли о Елене, которая приехала в Исландию в поисках лучшей доли и закончила свою жизнь вот так – в соленой воде холодного моря. И всем было плевать. Хюльда осознавала, что если она не воспользуется этой последней возможностью и не выяснит правду, больше этого не сделает уже никто. Русскую девушку Елену, приехавшую в Исландию за счастьем, а нашедшую смерть, забудут окончательно.

Хюльда ехала на юг от Рейкьявика. Именно по этой дороге она ежедневно возвращалась домой после работы, когда они с мужем жили в своем маленьком доме у моря на Аульфтанесе. Хюльда не была там уже много лет. После того как дом был продан, она решила больше не ездить туда и до сих пор своему решению не изменяла.

Аульфтанес остался позади, а ее путь лежал дальше – в Ньярдвик[3]. Согласно материалам дела, там находилось общежитие для просителей убежища, в котором к моменту своей смерти проживала Елена.

Хюльда могла бы закончить рабочий день пораньше и поехать домой. Дождь еще не кончился, и в воздухе уже пахло весной. Как раз в мае становилось особенно заметно, как поздно теперь темнеет, что предвещало скорый приход белых ночей. Каждая клеточка в теле Хюльды наполнялась новыми силами, когда она, дыша полной грудью, любовалась полуночным солнцем в саду позади их дома на Аульфтанесе. В своей квартирке в Рейкьявике Хюльда ощущала ход времени совсем иначе – там оно пролетало гораздо быстрее, а сезоны сменяли друг друга незаметно.

Однако о том, чтобы поехать домой сейчас, и речи не шло – особенно после новостей, которыми ее утром огорошил Магнус. В четырех стенах размышления о надвигающейся старости стали бы совсем невыносимыми. Морально Хюльда была совершенно не готова к выходу на пенсию, ведь до сего момента даты, годы и возраст были для нее лишь отвлеченными понятиями, а теперь они обретали формы конкретных фактов.

К счастью, на дороге была разделительная полоса, и Хюльда могла не спеша ехать в крайнем правом ряду, не вызывая раздражения у самых нетерпеливых водителей. Ее машина – двухдверная чешская «шкода» восьмидесятых годов выпуска – радовала глаз своим ярко-зеленым цветом. Техническое обслуживание автомобилей к талантам Хюльды не относилось, но, к счастью, у нее был хороший знакомый, который занимался ремонтом старых машин, и благодаря ему «шкода» была по-прежнему на ходу.

Хюльда уже давно не ездила в южном направлении вдоль моря. Особых дел в Сюдюрнесе[4] у нее не было, да и аэропортом в Кеблавике[5] она нечасто пользовалась. Не то чтобы ей не нравилось летать за границу – как раз наоборот, но зарплаты инспектора полиции на такую роскошь не хватало. Бóльшая часть ее заработков уходила на ежедневные расходы. Раньше все было проще. У мужа Хюльды был свой бизнес, который он вел с большим размахом. Каково же было ее удивление, когда после скоропостижной кончины мужа выяснилось, что их материальное положение далеко не идеальное. Оказалось, что финансовые обязательства мужа превышали активы, в результате чего Хюльда была вынуждена продать их замечательный дом и практически в середине жизни начинать все с нуля. До этого она не имела привычки откладывать на черный день и всегда считала, что в их семье с деньгами все хорошо. Тем разительнее оказались перемены, которые ей пришлось пережить, и тем сложнее ей было привыкать к самоограничениям в финансовом плане. Квартиру, в которой Хюльда жила в настоящий момент, она приобрела, продав предыдущую, поменьше, и оформив индексируемый ипотечный кредит прямо накануне банковского кризиса; теперь ей приходилось выплачивать немалые суммы в счет погашения долга.

Над Сюдюрнесом светило солнце, но было немного ветрено. У Хюльды ушло изрядное количество времени на то, чтобы обнаружить общежитие, поскольку она не очень хорошо ориентировалась в Ньярдвике.

Заранее о своем визите Хюльда не оповестила – откровенно говоря, ей это даже и в голову не пришло, так она спешила поскорее покинуть стены полицейского участка. После утренних новостей она физически ощущала царившую там гнетущую атмосферу. Ей казалось, что в коридорах полиции все судачат о том, что ей указали на дверь за ненадобностью и взяли на ее место молодого и перспективного сотрудника. Ее, черт возьми, считали престарелой и немощной!

В общежитии навстречу Хюльде вышла женщина, которой на вид было не больше двадцати пяти лет. Хюльда сказала, что она из полиции, но причины своего визита сразу раскрывать не стала. Внешне молодая женщина сохраняла невозмутимость.

– Чем я могу вам помочь? Вы хотите пообщаться с кем-то из наших жильцов?

Как удалось выяснить Хюльде, общежитие использовалось исключительно в качестве места пребывания тех, кто просил убежища в Исландии.

– Нет, мне бы нужно переговорить с вашим заведующим.

– Разумеется. Я и есть заведующая. Меня зовут Доура.

Удивление, отразившееся на лице Хюльды при этих словах, было очевидно, и она даже слегка смутилась, коря себя за предрассудки.

– Вот как? – Хюльда никогда бы не подумала, что такая молодая женщина может быть заведующей. – Мы можем где-нибудь присесть и поговорить с глазу на глаз?

– Конечно. Мой кабинет в конце коридора, – без промедления ответила Доура и бодро зашагала вдоль стен.

Хюльде не оставалось ничего иного, как последовать за ней. Кабинет оказался маленьким и довольно холодным. Окна были занавешены темными шторами, а с потолка свисала единственная лампочка, безжалостно освещавшая скудную обстановку. Кабинет был практически пуст: там не оказалось ни книг, ни газет – только письменный стол, на котором одиноко лежал ноутбук.

Доура молчала в ожидании того, что Хюльда прояснит цель своего визита. Они обе сели, и Хюльда заговорила, тщательно подбирая слова:

– Мне нужно расспросить вас… Я как раз расследую гибель женщины, проживавшей здесь у вас прошлой зимой.

– Гибель?

– Ее звали Елена. Она подавала прошение о статусе беженки.

– Ах да. Разумеется. Но… – Лицо Доуры приобрело озадаченное выражение. – Я думала, что дело закрыто. Он мне звонил – полицейский, я имею в виду. Не помню, как зовут.

– Александер, – подсказала ей Хюльда, мысленно представляя своего увальня-коллегу с вечно пустым взглядом, который так действовал ей на нервы.

– Да-да, Александер. Так вот, он мне позвонил и сказал, что закрывает дело, потому что расследование не дало никаких результатов, по его мнению, это был всего лишь несчастный случай. Или, может, самоубийство. Елена долго ждала ответа на свое прошение.