безумством красок и звуков, пьянящими ароматами проснувшегося мира, жизни, раскрывающихся навстречу тебе. Возможно, не ты вошел в лес, а лес распахнулся навстречу тебе. Сердце вырывается из груди и взмывает в самую гущу этого зелено-желто-оранжево-голубого бала. Оно оборачивается и смотрит удивленно сверху вниз на тебя: чего же ты застрял там, на лесной тропе, словно древний истукан друидов? Лети сюда, сбрось одежды, они мешают крыльям, цепляйся за серебряную нить, что протянулась от меня к твоей груди, и как быстрый паучок устремись по ней к своей добыче. Я, твое сердце, твой мотылек, жду тебя здесь, в ветвях дуба, что сотни лет назад упал желудем к твоим ногам с отцовской ветви. Целый век он поднимал свою ладонь так высоко, чтобы мы, развалившись теперь на зеленых подушках, могли наслаждаться шумящим изумрудным морем под нами, греясь в лучах ласкового солнца и слушая хоралы небесных певчих, соревнующихся в расцветках оперений и виртуозности гортаней. Не волнуйся об оболочке, она, обалдевшая от причудливых запахов, с разинутым до ушей ртом не тронется с места, пока мы оба не вернемся в ее костно-мышечную передвижную тюрьму.

Так родившийся в плотном мире человек входит в жизнь. Душа и Сердце еще вместе, еще вверху, тело же отдельно от них, внизу. Это называется Детством. Взросление запускает встречное движение Души и Тела. Первые шаги вглубь леса нетверды и осторожны. Хрустнувшая под ногой ветка или тряхнувший кустарник зверек пугают, но Душа, спрятавшаяся где-то в листве вместе с Сердцем, зовет манящим голосом Сирены, заменяя страх интересом, а сомнение необходимостью. Не переставая разевать рот от удивления и восхищения, человек, задрав голову, в поисках Души заходит все дальше и дальше в лесную чащобу отношений с себе подобными, собственных капризов, чужих амбиций, родительской заботы со всеми оттенками властности, подножками от сверстников, розовощеких и улыбающихся, и прочей религией и культурой, изобилующими в логах и оврагах, открывающимися твоему взору жизни. При этом потребность в Душе становится все сильнее, но она не торопится покидать занятых высот, предпочитая гнездиться среди соколиных гнезд, нежели вернуться в едва окрепшее тело, начинающее интересоваться табаком и спиртными напитками в медвежьих берлогах или на болотных кочках в обнимку с кикиморами и лесными духами. Наигравшись с болотными испарениями и вдоволь нахлебавшись трясины, облепленный пиявками и головастиками человек, выбравшись на твердую почву, отправляется дальше на поиски собственного Я, застрявшего в кронах деревьев, синеющих в глубине леса. Он бредет один, хотя вокруг полно грибников, охотников, лесных братьев и прочих заблудившихся. Все они стараются не замечать друг друга, делая это не со зла, а будучи занятыми поиском собственных Душ. Иногда они сбиваются в команды, кружки по интересам, организуют партизанские отряды или общества защиты природы, становясь при этом еще более одинокими внутри своих придуманных муравейников.

Смотри на тело свое, Душа, оно выбралось из бурелома Становления и обрело земляничную поляну Достатка. Распростертые руки сжимают пригоршню ягод, легкие забирают столько воздуха, что можно надуть воздушный шар Монгольфье средних размеров, на лице улыбка блаженства, вид немного глуповатый, но счастливый. Спускаемся к нему ближе, используя серебряную нить в качестве троса лифта. Направляемся к телу, переваривающему дары жизни, и зависаем в трех метрах от его пускающих от удовольствия пузыри губ. Человек почивает на лаврах Успеха, он спит и думает о разном и многом, но только не о Душе. Кто же в здравом уме и теле будет думать о докторе, коли ничего не болит. И тогда Душа натягивает нить внутри, где она крепится к сердцу, и возникает напряжение. Человек поднимается с шелковистых трав, от благоухающих цветов и сладких ягод и устремляется с райской поляны снова в лес. Наступает кризис среднего возраста. Тело осознает бытие без Души, руки скульптора не чувствуют глины, инструмент столяра рвет волокна-вены, художник не получает нужного цвета. Человек устремляется за серебряным лучиком, не глядя под ноги, едва успевая откидывать на бегу ветви, хлещущие по глазам, и… оказывается в глубокой расщелине, не редко с переломанными ребрами и сдвинутой челюстью, но боли физической при этом не испытывая или не ощущая. Он зрит Душу в этот момент, как видит звезды ясным днем со дна колодца забравшийся туда намеренно мальчуган, на спор, что не трус. Вот здесь, на дне расщелины, и происходит становление Личности Одухотворенной, которая карабкается наверх, цепляясь за корни, за ветки, за травинки, за кротиные хвосты и еще Бог знает за что, но то есть Вера пока только в самого себя, хотя и ее достаточно, чтобы опорой стал даже воздух. Выбравшись наверх поближе к солнцу, мох становится периной, щавель лакомством, а о сладких ягодах человек и не вспомнит, ведь перед его глазами, совсем рядом, руку протяни, его Душа ярким желтым воздушным шариком болтается на нитке в руке Отца. Он протягивает тебе нить и говорит: «Держи сынок крепко, выпустишь – улетит». Ты берешь нитку и для верности обматываешь несколько раз вокруг пальца. Желтый шар перед тобой и есть Счастье, ведь поход через лес был пустотой без него, но пустотой необходимой, чистым холстом для художника, бесформенной глыбой мрамора для скульптора, многочасовым ожиданием для охотника. Но что-то внутри тебя понимает: жизнь не принадлежит кому-либо, даже твоя собственная – тебе. Мастер соединяет свою жизнь с жизнью глины и тем самым дает жизнь своему творению – Голему.

Ты отвязываешь нить и отпускаешь Желтый Шар на свободу. Пусть и жалко терять то, что было твоим или казалось таковым, но даровать жизнь другому – вот твое предназначение, человек. Деревья вокруг редеют, лесная тропинка становится суше и шире, сквозь листву все ярче пробивается солнце. Ты выходишь из леса. Душа на ладони. Перед тобой бескрайнее поле, залитое Неземным Светом, ноги отрываются от земли, и ты воспаряешь. Рядом те, кого ты любил, вышедшие из леса чуть раньше, и те, кого ты забыл, но с кем уже проходил другие лесные чащи. Оглянись на свой лес, он прекрасен, как прекрасно и то, что сделал он с тобой, когда пропустил через себя, даровав свои тропы, овраги, мхи, изумрудные шатры и земляничные поляны.

Может быть Мир такой?!

Кто от Бога отдалился,

На осине удавился,

Раз, два, три, четыре, пять –

Я иду тебя снимать.

(Детская считалка)

Маленький Будда спускался с холма, заросшего тропическим лесом. Изумрудную вершину венчала старая пагода, в которой Будда провел всю ночь. Теперь он шел в долину, к людям, перепрыгивая с корня на