– У тебя спросить забыли. Сидишь там и сиди, а у меня дети…

– Достала со своими детьми. То они орут, то ты. И хорошо, что они в школе, их вопли хоть не слышать…

Он не решился вмешиваться в перепалку и предпочёл тихо удалиться тем же путем что и пришёл. На ощупь в темноте, он шёл на свет тусклого красного фонаря, отдаляясь от криков соседей. Но звук ругани не затихал, наоборот становился все громче. Гул в голове нарастал, закладывая уши, невыносимо заполняя собой все пространство. Красное марево мутной пеленой окружило Альберта, как океан кровавого цвета. Он тонул в нем, задыхаясь от вопля. Крики сливались в сплошной непрерывный поток захлестнувший сознание.

– Я не хочу в этом участвовать. Это чудовищно. Сколько должно умереть людей чтобы все прекратилось? – возмущённо вопрошал женский голос. – Ты не можешь решать кому жить, а кому умереть!

– Тогда почему решаете вы? Не оставляя никому выбора! Вы решили за всех. Сказали, что так будет лучше и все. Без вариантов, без выхода, без шансов на жизнь! – громко спорил мужской голос. – Вы обрекли людей на страдание.

– Ты один решил всё за всех! – обвинял женский голос.

– Я предлагаю выход, из той ситуации, в которую вы всех загнали. Как скот на заклание.

– Ты предлагаешь? Ты их убьёшь!

– Они и так умрут. В мучениях, заражая и убивая других – тех, кто может выжить.

Голоса ругались, обвиняя друг друга, срываясь в крик и брань. Будто во сне Альберт медленно шёл по коридору за угол откуда доносился скандал. Он украдкой заглянул за поворот и замер. За открытой дверью в комнату ругались двое – женщина, красивая стройная, короткостриженая блондинка и мужчина которым был он! Альберт не видел себя со стороны, но был абсолютно уверен в том, что смотрел сейчас на себя. «Как это возможно? Это не может быть правдой?» – не веря в происходящее, он продолжал наблюдать.

– Ты чудовище! – бросилась женщина пытаясь ударить другого Альберта сжатыми от злости кулачками в грудь.

– Прекрати! – хватая её за руки он прижимает её к себе, крепко обхватывает за плечи не давая вырваться. – Успокойся. Пойми ты, это необходимо.

– Ты их убьёшь. – обессилено простонала женщина и обмякла в объятиях.

– Больные умрут, но остальные будут жить. Только так можно остановить это, – сказал тот другой Альберт, – только так мы остановим безумие, только так…

Женщина прекратила сопротивление и успокоилась, уткнув заплаканное лицо в грудь двойника. Красное зарево заливавшее комнату становилось все ярче погружая в себя силуэты. Через секунду оно заполнило все, не оставив даже следа от людей, которые только что спорили здесь. Альберт не чувствовал тела. Он тонул в мутной жиже. Вдруг по глазам больно ударило светом вырывая его из пут наваждения. Луч разметал красный кошмар. Альберт стоял посреди туалета на мокром кафельном полу. Жутко воняло мочой и хлоркой.

– Ты чего? Заблудился?

Луч фонаря скользнул в сторону, и остолбеневший Альберт увидел Жанну.

– Что случилось? На тебе лица нет, – озадаченно спросила она стоя в проёме двери.

– Не знаю. Что-то с головой, – отходя от шока неуверенно произнёс Альберт.

Он не знал, как объяснить то что только что видел. А потому предпочёл отмахнуться.

– Всё нормально. Идём?

– Идем. Не отставай только, а то я искать тебя замучилась, – сказала Жанна и не спеша зашагала вперёд.

Они прошли по жилому блоку, свернули в просторный холл, заваленный хламом и вышли туда, где недавно скандалили соседи. Альберт понял, что проделал весь этот путь в темноте и полном беспамятстве. Как это случилось и почему, он не мог объяснить и это пугало его. По коже прокатился озноб, словно бы холод шёл изнутри.

Пытаясь унять волнение Альберт плелся за Жанной в немом полумраке. Она шла спокойно и раскованно, словно ничего не боясь. Слегка виляя бёдрами и громко ступая высокими подошвами по бетонному полу.

– Ты живёшь где-то здесь? – вдруг спросил Альберт.

– А что? – не останавливаясь через плечо бросила Жанна.

– Ты тут как дома. Знаешь где, что.

– Да, немного, – махнула девушка легкомысленно.

– Так ты живёшь здесь? – повторил он, оставшийся без ответа вопрос.

– Обитаю. Пока, – тихо и неохотно ответила она.

– Что это значит? И почему ты не на изоляции как другие? – продолжал настаивать Альберт.

– Ну вот так. Меня вообще трудно удержать, если сама этого не захочу.

– Может объяснишь? – не унимался он, цепляясь за разговор как за спасительную ниточку, которая вытаскивает его из мрачных мыслей.

– Может и объясню. Потом. Вообще странно рассказывать тебе то что ты и так, как бы знаешь, – ухмыльнулась девушка, остановившись у перехода в очередную жилую секцию.

– Я не знаю, – растерялся Альберт.

– Ну в смысле ты не помнишь, – пояснила Жанна с ухмылкой. – Да рассказывать то нечего особо. И не важно это сейчас. Мы пришли. Сюда.

И девушка завернула в проход.

Этот жилой блок мало чем отличался от прочих, которые они миновали. Отделенный от общего коридора дверью-решёткой он, как и остальные был когда-то большой коммунальной квартирой, но после реконструкции превратился в отсек с отдельными жилыми помещениями. А уплотнение превратило в них все что более-менее подходило под это определение. Всему виной перенаселение и забота чиновничьего аппарата о бедных и малоимущих, не способных приобрести нормальное жильё. Здесь разместили сирот, работяг, переселенцев и беженцев. Распихали по бытовкам, кладовкам и прочим каморкам. И они были рады. Хоть что-то защищало от ветра и холода.

Редкие звуки, доносящиеся из-за дверей, напоминали о том, что жизнь течёт совсем рядом. Старческий кашель натужный и долгий, младенческий плач и чьё-то недовольное бормотание – слышались как будто из другого измерения.

Они прошли вглубь блока, мимо дверей и остановились перед тамбуром с распахнутой дверью.

– Это здесь. Уверен, что хочешь войти? – сочувствующим тоном спросила девушка?

– Да, – тихо произнёс Альберт и решительно шагнул вперёд.

Тамбур вёл к трём квартирам. Дверь одной из них была выбита направленным взрывом, следы которого опалили стену рядом с проемом. Осторожно шагая, будто боясь наступить на мину, Альберт прошёл в открытый проход.

Ступая по закопченному и изувеченному металлу выбитой двери Альберт вошёл в квартиру. Жанна осталась позади, освещая проход из-за его спины. Он обернулся к ней и жестом потребовал фонарь.

– Останься здесь, – хмуро приказал он.

Луч выхватил очертания помещения, её скудное убранство, взвесь из крупиц пыли, не осевшей ещё после взрыва. Слева диван, справа телевизор на низенькой тумбе, прямо окно и стол с остатками недоеденных полуфабрикатов. Пройдя немного внутрь, он заметил проход в соседнюю комнату. Она была не больше прежней, но длиннее и разгораживалась ширмой, которая раздавленная и раскуроченная теперь валялась на полу, рядом с телом. Он узнал её сразу. Это она разговаривала с ним, с тем другим, который привиделся ему в наваждении.