— Нет! — Костлявые пальцы матери схватили ее за руку. — Соберись с духом, попроси у Бога защиты и скажи ему, кто ты такая. Скажи ему… я хотела спасти тебя. Хотела сберечь часть его для себя… — Сильный приступ влажного кашля, от которого сотрясалось все ее тщедушное тело, помешал продолжить.

— Хорошо, скажу. Мама, тебе нужно поспать…

— Я в здравом рассудке, — неожиданно твердо и отчетливо сказала мать, совсем как в прежние времена, когда драла Майкла за уши за то, что тот поминал имя Господа всуе, и заставляла вместе со всеми молиться по воскресеньям. — Теперь ты можешь вернуться к нему, Корнелия. Я прощаю и отпускаю тебя.

— Хорошо, я вернусь, ты только успокойся, — проговорила Нелл, не вполне понимая смысл слов матери.

— Ты должна пойти к своему отцу. Лорд Рашден ждет тебя.

Нелл застыла на месте. Лорд Рашден? Отец той девушки с фотографии? Какое странное совпадение…

— Что ты хочешь этим сказать, мамочка? — хрипло спросила Нелл.

— Он сущий дьявол, но… я прощаю и отпускаю тебя, — тяжело вздохнула мать.

— Прощаешь? За что? — прошептала Нелл.

— Ты должна поговорить со своим отцом, — сказала мать, и ее голос прозвучал неожиданно звонко, совсем по‑девичьи. — Ты должна поговорить с его сиятельством…

Лорд Рашден ее отец?

— Мама, что ты говоришь? — изумленно прошептала Нелл. — Не может быть, чтобы лорд Рашден…

— Никогда не поддавайся дьявольским соблазнам, — пробормотала мать, — сопротивляйся греху…

— Ты бредишь, — с трудом проговорила Нелл. От услышанного у нее кругом шла голова. — Мой отец Дональд Миллер, разве ты забыла?

Мать часто рассказывала ей об отце. Это был хороший человек, всеми уважаемый фермер из Лестершира, который умер от холеры, когда Нелл была еще младенцем.

— Нет, это ложь, — слабеющим голосом проговорила мать. Она понемногу впадала в забытье. — Твой отец лорд Рашден, Корнелия. Давным‑давно… Он обязательно поможет тебе. У меня нет больше сил… Ты напиши ему, непременно напиши…

Кровь горячо пульсировала в висках Нелл. Только что ее тяжелобольная мать призналась, что она, Нелл, незаконнорожденная дочь лорда Рашдена.

Теперь ей стало понятно, почему она так похожа на ту девушку с фотографии.

Наклонившись к матери, она сжала ее руку и взволнованно спросила:

— Он заплатит за твое лечение?

— Ах, Корнелия, дьявол сделает гораздо больше… — странно засмеялась та, и Нелл стало жутко от этого смеха.

Мало что может быть таким же нудным и скучным, как светский прием, организованный для того, чтобы продемонстрировать греховность и порочность хозяина. Прием в доме Колтона не был исключением. Все стены были задрапированы темным бархатом, выключены все электрические лампы. Единственным источником света служили расставленные по всей гостиной железные канделябры с восковыми свечами. В углу сидел жалкого вида струнный квартет, фальшиво исполнявший что‑то отдаленно напоминавшее благодарственную молитву «Тебя, Бога, хвалим». Над головами музыкантов висел на цепи большой перевернутый крест. Нанятые по случаю девицы легкого поведения были переодеты монашками.

Войдя в гостиную, Саймон едва удержался от смеха. Опять монашки! Откуда эта навязчивая идея всех греховодников? Лица гостей в шумной толпе были ему по большей части знакомы, и, как всегда, ни одного католика. Спасибо, что хоть черной мессы не было.

По мере того как Саймон продвигался сквозь толпу, со всех сторон до него стали доноситься приветствия. Вот ему поклонился член парламента, удалявшийся в соседнюю комнату с полуобнаженной девицей; вот трое городских магнатов с таким энтузиазмом подняли в его честь тост, что почти все виски выплеснулось из бокалов на ковер. Саймон отвечал всем вежливым кивком. До его слуха доносились отдельные приглушенные слова окружавших его людей, обсуждавших его реальные и мнимые грехи. Разумеется, мнимых было гораздо больше.

Саймон невольно скривил губы. Старый Рашден никогда этого не понимал. Он верил всему, что слышал о своем наследнике, но даже теперь Саймон не пожалел о том, что никогда не пытался убедить старика в обратном. Даже сейчас, стоя на краю собственной гибели, он был по‑прежнему уверен в том, что иначе и быть не могло. Его опекун с самого начала осуждал и проклинал его, так что у Саймона никогда не было ни малейшего шанса исправить положение.

— Эй, Рашден! — воскликнул оказавшийся рядом с ним Харкорт. — Ты все‑таки пришел!

Неподалеку от него два подвыпивших полураздетых герцога с готовностью помогали одной из улыбавшихся молоденьких девиц — на вид не больше пятнадцати лет — забраться на банкетный стол.

— Ты тоже, — ответил Саймон, глядя на девицу. Один из герцогов беззастенчиво положил руку на ее грудь, и Саймон вздохнул. Соблазн дать ей денег, чтобы она немедленно ушла с непристойной вечеринки, был велик, да только вряд ли она согласится. В этой толпе знатных мужчин для нее открывались невиданные возможности заработать сказочные деньги и завести полезные знакомства.

— А ты почему пришел? — повернулся он к Харкорту, который, несмотря на свою любовь к выпивке, обычно предпочитал более приличную компанию.

— Да, печальное зрелище, — вздохнул Харкорт и неуверенно провел рукой по рыжеватым волосам, — но вечер выдался скучный… Я думал, ты пойдешь на вечеринку к Суонби. Разве не там сегодня играет твой новый протеже, этот шведский пианист, мастерством которого ты так восхищался?

— Да, там, но все уже кончилось час назад. Между прочим, он имел большой успех. — Несмотря на все усилия выглядеть довольным, голос выдал его мрачное настроение.

Харкорт подозрительно прищурился и, подойдя ближе, тихо спросил:

— Неужели он провалился?

Это предположение привело Саймона в изумление.

— Нет, разумеется, — улыбнулся он.

К его мнению относительно музыки и музыкантов прислушивались, поскольку он, граф Рашден, считался знатоком искусства. Но это могло измениться не в его пользу, если бы стало известно о его полном банкротстве.

— Тогда что же тебя гложет? — с недоумением спросил Харкорт.

Саймон неопределенно пожал плечами и взял с подноса проходившего мимо официанта бокал виски. Спиртное приятно обожгло горло. Он уже готов был рассказать о своем крахе — все равно утренние газеты раструбят об этом на всю Британию. Однако, ставя на поднос пустой бокал, он решил, что пока не хочет говорить об этом — слишком неожиданно на него свалилась эта беда. Да, его предшественник, девятый граф Рашден, был не в своем уме. Только безумец мог оставить все свое состояние в наследство в равных долях двум своим дочерям, одной из которых уже не было на свете. Только безумец мог составить свое завещание таким образом, чтобы его преемник, носящий титул очередного графа Рашдена, остался без единого пенни, обрекая тем самым все родовые поместья и прочие владения на неизбежный упадок и запустение.