И что мы можем вам предложить, сир, – женщина промурлыкала последнее слово, мягко протянув рычанием концовку. Рука аккуратно скользнула по нагруднику и легла на плечо, нежно коснувшись шеи.

– Я ищу своего друга, он тоже из Братства, у него рыжие волосы, – Вульфгар сразу понял по неоднозначному взгляду, судя по всему, местной мамаши, что ей нужно, – Ещё бы, – рыцарь покопошился в карманах, – Где он? – две золотых монеты звякнули в ладони мамаши и тут же испарились внутри грудного выреза.

– Твоего красавчика только что увела Кристина, будь я моложе…

Вульфгар не стал дослушивать и развернулся к выходу, решив немного прогуляться, пока Вецгель забавляется с девицей. Мягкая и одновременно твёрдая рука остановила рыцаря.

– Уже уходите, сир? Уверена, вам придётся по душе кто-то из наших девочек, – Вульфгар только сейчас заметил складки на пожёванной шее женщины. Морщины начали пробиваться сквозь румянец, щёки повисли возле свисающих седых прядок.

– Я предпочту прогулку по городу, – голос Вульфгара звучал неуверенно даже для него самого.

– На что там смотреть, – по ушам прошлось презрение, – А вот девочку, которую я вам предложу, в столице не встретишь, – где-то в глубине души, слова мамаши вызвали любопытство.

– И всё же я лучше пойду, – что-то толкнуло голову рыцаря изнутри, слегка мотнув его в сторону, – Хотя, знаете… что там за девицу вы хотите предложить? – кроме азарта в голосе Вульфгара ничего не осталось.

Мамаша повела Пиаммо наверх, не торопясь переставляя ноги, вызывающе двигая ягодицами под многослойной юбкой платья. По пути пришлось растолкать несколько навязчивых пьянчуг, один из которых умудрился пролить эль на нагрудник рыцаря, немного запачкав рясу на бёдрах стекающими каплями спиртного. Остановились перед последней дверью на втором этаже.

– Изабелла, дорогая, ты примешь нашего гостя из столицы? – выдавила сквозь закрытую дверь, после короткого стука по дереву, мамаша.

– Это который драконий рыцарь? – мягкий голосок просочился сквозь препятствие.

– Он самый, дорогуша, – мамаша замерла в любопытном молчании.

– Тогда пускай зайдёт, – вылетело после некоторой суеты внутри комнаты.

За порогом рыцаря встретили разбросанные по всей комнате красные оттенки и приятный запах, не такой как внизу или даже на втором этаже, этот напоминал о прекрасных цветах, тех, что украшают сады Ордена. Шею обняло тепло, граничащее с жаром. Здесь было куда душнее, чем снаружи. Больше всего в глаза бросалась полка, высотой почти с Вульфгара, уставленная книгами. Миниатюрная девушка даже не думала покидать роскошную кровать с балдахином. Всё в этой комнатке было аккуратно – от ровно расставленных книг на полке до гладко расстеленного белья на кровати, выдающего небольшие размеры Изабеллы. Белоснежные волосы растеклись по подушке молочной рекой, утопив ещё и частичку одеяла. Лицо заслонила, до боли знакомая, книга с изображением Дорраза на переплёте. Священное писание брата Алексия из Вребина узналось вместе с приближением к ложу.

– И как? Интересно читать Кальвитуру? – девушка не ответила, продолжая водить глазами по буквам.

Вульфгар сел на край кровати, тихо справляясь с застёжками доспехов. Изабелла отставила книгу в сторону, когда рыцарь затряс кольчугой. Острое лицо, омываемое былыми водами, сверкало карими глазами из-под густых облаков. Вульфгар молча застыл, держа в руках полы кольчуги. Эти глубокие глаза завораживали своей живостью…

– Алексий из Вребина умел писать о любви, – с удовлетворением, в мягком голосе, пролилось по ушам.

– Это книга не о любви, это священное писание Кальвитура, про духовность и её значение в жизни человека, – поспешил смутиться Вульфгар, нахмурив брови и убрав руки от кольчуги.

– Думаю, это зависит от того, что ты хочешь увидеть и почувствовать при прочтении этой книги, – девушка уселась, рассчитывая, видимо, на долгую беседу.

– Не тебе мне рассказывать о значении текста Кальвитуры, – голос рыцаря заметно почерствел, высушив всю любезность.

– Я не хотела задеть тебя, извини, – сожаление смешалось с теплотой и просочилось сквозь маленькие плосковатые губы девушки.

– Не важно, снимай одежду и займёмся делом, – Вульфгар резко стянул кольчугу и схватился за ботинки.

– Подожди, я хочу сперва поговорить с тобой, – миниатюрная рука легла на могучее предплечье Пиаммо, нежно коснувшись души сквозь рясу.

– И о чём же мне говорить со шлюхой? – голос мужчины успокоился, но глаза выдавали недовольство.

– А ты и не говори со шлюхой, говори со жрицей любви, – тёплый голосок успокаивающе зашагал кошачьими лапками.

– Это ты-то? Жрица любви, берущая деньги за то, что её трахают грязные пьяницы, – из зелёных глаз сочилось насмешливое презрение.

– Деньги – это просто способ к существованию – ты же берёшь плату за свою службу в Братстве, – Вульфгар уже кипел от ярости, – Да и где ты видишь здесь грязных пьяниц? Я всегда сама выбираю себе любовника, – если бы Пиаммо мог себе позволить, то ударил бы девушку, это было видно сжатым скулам.

– Да? И что же помешает сюда зайти кому-то, кроме твоего избранника? – процедил Вульфгар сквозь зубы.

– Мой отец. Он владелец этого заведения и к тому же бургомистр Густива, – в мягком голоске слышалась некоторая гордость.

– Твой… Он продаёт тебя… Охренеть, не знаю что и сказать.

– Папа никому не продаёт меня, я же сказала – я сама выбираю любовника, я – жрица любви, дарю любовь хорошим мужчинам… и иногда женщинам. Думала – ты из таких, но, видимо, ошиблась, – карие глаза налились сожалением, сильнее чем в прошлый раз.

– Чтож, оно и к лучшему, не стану отравлять это прекрасное доброе место, полное любви, своим присутствием, – Вульфгар взял в охапку снятые доспехи и мигом вышел за дверь, даже не надев снарежение обратно. Жрица любви! – фыркнул про себя напоследок, Пиаммо, прежде чем покинул бордель.

Весь этот бред с отцом, продающим свою дочь в собственном борделе, как блудную девицу, долго не давала покоя, вороша мысли в голове, и вызывая бурный ураган негодования, сминающий любые другие ростки идей. Более жидкое чавканье под ногами, чем обычно, заставило опустить голову вниз. Прежнее содержимое чьего-то желудка разлетелось по полам рясы, окрасив уже прижившуюся грязь в желтоватый оттенок, левый ботинок утонул в результате чрезмерного употребления алкоголя и уже начал промокать, леденя ступню. Вот ведь сука! – пробежалось в голове, нагнав тёмные, хоть и небольшие, тучи.

Голова резко потяжелела, в глазах на мгновение потемнело. Ноги подкосились, но не согнулись, не дав рыцарю упасть. Шрам, затерянный в буйном чёрном лесу, пульсировал и ныл, тянул вниз. До стоянки оставалось не так долго идти. Правая рука сама потянулась к карманам в поисках «красного сна». Препарат использовать не хотелось, но голова не давала покоя, трещала и давила на мозг. Зубы сдавились до скрипа, глаза зажмурились с такой силой, что, казалось, вот-вот провалятся внутрь. Нет!