Прошла минута, другая, но медсестра не появлялась. Луццатто вслушивался в полумрак больничной палаты, отмечая, что больше не слышит разговоров охранников, их шагов, звуков открывающихся и закрывающихся дверей. Весь этаж погрузился в удивительную тишину. Словно Луццатто остался здесь совсем один. Он почувствовал неприятное сосущее чувство страха, разливающееся внутри. Что случилось? Куда все могли исчезнуть? Он повернул голову к двери и увидел огромный темный силуэт. Сердце замерло. На пороге стоял он.

Его друг.

Его правая рука.

Его ночной кошмар.

Книжник.

Луццатто беспомощно смотрел, как он приближается к кровати, и когда тот подошел совсем близко, спросил срывающимся на шепот голосом:

– Как ты попал сюда?

– Здравствуй, Мозес, – вместо ответа тихо проговорил пришедший. Голос был более хриплым и низким, чем помнилось Луццатто. Гость передвинул стул для посетителей, на который обычно садились те, кто приходил допрашивать больного, поближе к его голове и сел. Обвел взглядом высохшее тело и спросил: – Как ты себя чувствуешь?

– Я умираю.

– Печально слышать.

– Как ты попал сюда? Здесь всюду полно охраны, – Луццатто уже знал ответ, но не мог в него поверить.

– Здесь уже никого нет.

– На первом этаже есть агенты среди персонала. Я не знаю, сколько их, слышал разговоры…

– Персонала тоже больше нет.

– Ты убил их? Ты убил врачей?

– Да.

– Господи, Хельмут! Среди них были настоящие врачи!

– У меня не было времени разбираться.

– Зачем же ты пришел?

– Я пришел проведать старого друга.

– Хельмут… – тихо сказал Луццатто. Помолчав, произнес более привычное для них обоих имя: – Книжник… Я предал тебя, друг мой. Я предал вас всех.

– Я знаю, Мозес.

– Они не оставили мне выбора. Они выслеживали всех нас долгие годы, искали возможности, слабые места. Твои им найти не удалось. И пока ты не уехал, у меня тоже не было слабых мест.

– Я не мог остаться. Ты знаешь.

– Знаю. Но когда ты ушел, все начало разваливаться. Я лишился своего главного козыря. И тогда они пришли за мной. Я долго держался, Книжник. Правда долго. Но они взяли Орсино на границе с Мексикой. Он перевозил товар для крупной сделки, и они поймали его, – по лицу Луццатто покатились слезы. – Я не мог позволить им его посадить. Габриэлла не пережила бы потерю второго сына.

– Не волнуйся больше об этом, Мозес. Орсино свободен. Он сейчас с матерью на побережье Сан-Рафаэль в Португалии.

Луццатто закрыл глаза. Слишком много потрясений для его измученного болезнью разума. Он чувствовал головокружение и понимал, что скоро не сможет продолжать разговор.

– Книжник, – начал он, – я хочу сказать тебе кое-что важное. Это может не иметь значения для тебя, но я хочу, чтобы ты знал. Я выворачивался наизнанку каждый раз, когда сдавал своих людей. Мне приходилось заново ломать себя, чтобы предать каждого из них. Но только не тебя. Тебя я предал с легким сердцем.

– Почему?

– Потому что ты такой… Не могу подобрать слова. Говорят, ты родился в этой стране… Так вот… Ты похож на Россию, Книжник. Тебя никто не может победить. Ты огромен и силен, и тебя ненавидят, потому что боятся. Тебя хотят уничтожить, потому что никто не сможет противостоять тебе, если ты захочешь напасть. Никто никогда не поверит в истинность твоих добрых намерений, потому что, обладая твоей мощью, каждый захотел бы править миром, – Луццатто торопился высказать все, что долгие годы копилось в его душе. – Ты был мне хорошим другом, Книжник, но я всегда боялся, что ты захочешь занять мое место. Ты всегда был немногословен. Первое время я думал, что ты не очень умен, как часто бывает с чересчур здоровыми ребятами. Как же я заблуждался… Ты всегда оказывался на шаг впереди. Каждый раз, когда я думал, что знаю о тебе все, ты чем-то удивлял меня. Ты во всем превосходил меня – умом, коварством, жестокостью. Твое превосходство абсолютно. Такого превосходства просто не должно существовать, понимаешь? В той комнате в нашу первую встречу я чувствовал себя дьяволом, искушающим человека. Но дьяволом там был не я. И, предавая тебя, – Луццатто снова расплакался, – я знал, что они ничего не смогут сделать тебе. Я многим тебе обязан, но как бы я хотел никогда не встречать тебя, Книжник. Хельмут Хансен, Ричард Дарго – я ведь даже имени твоего настоящего не знаю.

Долгое время Книжник молчал.

– Я никогда не хотел занять твое место, Мозес. Мне достаточно было своего, – наконец произнес он. – Ты тоже сделал для меня очень многое.

– Ничего такого, с чем бы не справился ты сам. Я же никогда не достиг бы своего положения без тебя.

– Ты очень помог мне. Тогда.

– Я бы все отдал, чтобы этого не произошло, Книжник.

– Я тоже. Спасибо. Я кое-что принес тебе.

Книжник вложил в руку Луццатто какой-то предмет. Ощупав его, тот улыбнулся:

– Я думал, ее забрал кто-то из уличного сброда, что вечно ошивался рядом.

– Нет. Ты выронил ее, когда я ударил тебя головой. Я заметил, куда она упала, и, когда ты освободил меня, незаметно подобрал. Я собирался убить тебя, как только встану на ноги. Но ты неожиданно повернулся ко мне спиной. И я понял, что наш договор не был твоей уловкой. Ты доверился мне, и я решил подождать, посмотреть, что получится. Ты любил эту вещицу, поэтому я принес ее тебе. И мне жаль, что ничего не могу сделать для тебя.

– Ты сделал очень… очень многое. Больше, чем я заслуживаю. Я умру, зная, что Орсино на свободе, с Габриэллой – я и мечтать об этом не мог. Я благодарен тебе. Ты всегда делал то, что я считал невозможным… Правда, для этого многим приходилось умирать… А сейчас умираю я. Хочу вернуть обратно свою жизнь, свою молодость. Хочу быть на солнечном пляже с женой и детьми. Хочу повернуть время вспять, но даже ты не в силах сделать этого, – голос Луццатто совсем ослабел, он чувствовал, как сознание затягивает серая пелена. – Я не хочу просыпаться, Книжник, – еле слышно прошептал он, прежде чем сознание окончательно померкло. – Помоги мне.

– Спи спокойно, Мозес, – тихо ответил Книжник. Посидел немного, прислушиваясь к ставшему таким спокойным дыханию умирающего, потом достал пистолет и выстрелил Луццатто в голову.

Вышел из палаты и быстро направился к выходу на лестницу. Ему предстоял долгий путь. Утром он покинет эту страну и снова исчезнет. Теперь уже навсегда. Все его дела здесь завершены, и возвращаться в Россию ему было незачем.

Внезапно Книжника отбросило к стене. Он почувствовал разливающуюся тяжесть в груди и животе и ощутил во рту привкус крови. Опустив голову, увидел, как по рубашке расплываются пятна крови. Потянулся к пистолету и почувствовал, как пули снова врезаются в тело, украшая белоснежные стены кровавыми брызгами. Книжник тяжело опустился на пол. Он смотрел, как его жизнь уходила, растекалась красной блестящей лужей по гладкому полу, и ни одной ее секунды ему не было жаль.