Говорят, что высшее образование у нас резко ухудшилось. Действительно, качественных вузов мало, но всё-таки их стало больше. Образование ухудшилось в среднем, из-за его взрывного количественного роста: в 1991 году было чуть более 500 вузов, а в 2016 году уже около 900 (из них около 300 негосударственных). Доля качественного образования осталась примерно такой же, как в Советском Союзе: 15–20 % выпускников школ поступают в хорошие вузы.

Конечно, возникает вопрос: что лучше – мало кому доступное, но очень хорошее образование или массовое разнокачественное? С известным основанием можно утверждать: плохой университет лучше отсутствия университета. Если человек идет в вуз – хоть как-то, хоть чему-то, но его там будут учить. В регионах, даже там, где вузы не могут обеспечить качественное обучение, они выполняют важную функцию – являются ключевым элементом социальной среды. Они дают возможность получить образование тем людям, которые по каким-то причинам не могут уехать в другой город. В общем, адаптация населения к современному миру, повышение общего уровня культуры и цивилизованности является важнейшей функцией нашего высшего образования.

В то же время массовизация высшего образования у нас, как и в других странах, порождает особый круг проблем. Например, на Западе безработица среди выпускников университетов выше, чем среди молодежи, не получившей высшего образования. Это свидетельствует об определенном перепроизводстве людей с высшим образованием. Общее повышение образовательного уровня во многих странах привело к тому, что для выполнения неквалифицированной работы туда массово прибывают гастарбайтеры. Как следствие – социальная напряженность, которая начинает уже ощущаться и в России.

Отметим также, что одной из функций образования является постоянное и регулярное повышение квалификации работающего населения. В современном мире работающий человек за пять лет выходит на качественно иной уровень подготовки, даже в самых консервативных профессиях. Грубо говоря, раньше все знали, что, приняв сверхдозу знаний до 25 лет, следующие 40 лет можно эксплуатировать полученные знания и благополучно выйти на пенсию. В современных условиях знания устаревают очень быстро – даже работая на одном предприятии, человек постепенно лет за пять должен получить качественно иной уровень подготовки.

Ну и, наконец, самая неоднозначная функция образования, относящаяся к вузам/университетам, – научные исследования. Теоретически, если слепо копировать западную модель, то хороший университет должен генерировать новые знания на современном уровне развития науки. Безусловно, наука очень важна для университета, но абсолютизация этого может привести к совершенно нежелательным последствиям.

В России ситуация всё же совершенно иная, чем, например, в США. У нас исторически есть мощная научная база вне университетов – прежде всего в Академии наук и в отраслевых исследовательских институтах. Исторически также существует другая модель преподавания. Хороша она или нет, но еще долго учебная нагрузка на преподавателя будет у нас многократно превышать аналогичную в США. А раз так, то когда же преподавателю заниматься исследованиями? Потом, совершенно очевидно, что уметь учить и уметь двигать науку – это две совершенно разные профессии.

Людей, способных быть эффективными одновременно в этих двух ролях, считаное количество. Конечно, Запад, заинтересованный в ослаблении конкурента, настойчиво советует нам копировать свою модель и продолжать рыночными методами «реформировать» отечественную науку и образование[4]. Сейчас уже мало кто сомневается, что без адаптации к российским традициям и культуре это приведет к их окончательному развалу.