Второй, что сцепился с Волокушиным, все это видел. Удар под дых вывел Женьку из равновесия, аквалангист поднырнул у него под ногами, и оба тела распались, при этом Женька как-то обмяк, хотя определенно был жив. Он завис в неловкой позе с вывернутой ногой… Этот ублюдок сломал ему лодыжку! Глеб уже плыл наперерез врагу, который тоже замешкался. Уж теперь попляшет этот обладатель злобных карих глаз.

Неожиданно Глеб увидел, как из-за скалы приближались еще трое, плясали огоньки, извивались нижние конечности, насаженные на ласты. Где их носило? Патрулировали соседний участок? Пистолет он не выронил, в нем оставалось три патрона. Глеб приготовился защищаться, подался к ближайшему укрытию из окостеневшего планктона.

Он просил про себя, чтоб только не все разом, а по одному, ему же не справиться!

В груди возник дикий восторг, словно гелия хлебнул. Спасительная «Красная кавалерия», свои на буксировщиках, отстали, но уже вникли в ситуацию, построились в боевой порядок. Они валились сверху, неровной шеренгой, стреляя из пистолетов, в их «Протеях», слава богу, аккумуляторные батареи не сели. И противник дрогнул, пришел в замешательство, особенно после того, как Глеб из-за скалы открыл огонь.

Аквалангисты стали поворачивать обратно, хватаясь за скалы, ныряли в провалы, удирали прочь, колотя ластами. Обладатель карих глаз уходил последним, неохотно, но ведь жить-то хочется. Они действительно уходили, признав поражение, не прятались в ближайших складках, огоньки отдалялись, мутнели. А поле брани уже оккупировал морской спецназ России, бойцы барражировали кругами над площадкой, как ковбои на мустангах, бахвалясь своим мастерством, а Семен Платов еще и вытянул вверх большой палец, дескать, спецназ непобедим. Черта с два непобедим, просто повезло сегодня! Глеб начал яростно показывать на безвольно блуждающего в придонном слое Женьку, пинал сломавшийся буксировщик, стрелял пальцем в перевернувшийся «Протей» Волокушина, указывал в ту сторону, куда ушли вражеские пловцы, всеми силами давая понять, что дел невпроворот, и хоть разорвись. А потом чуть не схватился за голову: где Хасслингер?! Мать твою! Как же так?! Давненько он что-то тут не отмечался, этот гребаный Марик…

Сердце выскакивало из груди, он завертелся, настроил фонарь на максимально концентрированный свет, всматривался, куда пойти, куда податься… И слава богу!

Обнаружил того метрах в двадцати на север. Вернее, только ноги болтались. Он подался вперед упругими рывками. Хасслингера подхватило подводное течение, с которым он не совладал, да и не пытался, видать, ни разу в жизни не занимался подводным плаванием. Еще бы, для обленившихся америкосов главный вид спорта – плавание в бассейне на матрасе и барбекю на лужайке перед домом… Глеб подплыл к нему, схватил за безвольную конечность. Американец был жив, судя по блуждающим глазам.

Вот же горе луковое… Он волок его без всякого почтения, лишь бы доволочь, чувствовал, что давление в акваланге понижается до критической отметки, и если они мгновенно не уберутся из этого проклятого квадрата…

И убрались. Компас исправно показывал на север. Работали лихорадочно, на грани фола. Женька, изнывая от боли, пытался оседлать своего «мустанга» и, в принципе, справлялся. Семену пришлось спешить, теперь ему досталась почетная роль сопровождать Хасслингера. Глеб приклеился к Антоновичу, Становой плыл рядом с Женькой в качестве няньки-сиделки. Мелькнула мысль, что если бы вражеские пловцы вернулись и повторили попытку по отъему Хасслингера, у них бы вышло. Но пловцы не возвращались. Потрепанная колонна из людей и буксировщиков, ломая боевой порядок, устремилась на север…

Уже и речи не было о шлюзовых камерах. Пришлось экстренно всплывать, команда бросала буксировщики (если надо, их потом поднимут специалисты Осадчего). Обнимали Женьку, хватали под мышки Хасслингера, выныривали со всем этим беспокойным хозяйством из воды под левым бортом громадины «Адмирала Ховрина». «Ну, бардак! – мысленно сокрушался Глеб. – Подплывай любой, подкладывай бомбу на здоровье! Потопить не потопят, но неприятностями обеспечат!» Они старались не шуметь, что-то сипло рычали, стучались в борт, матерились на «исконные русские порядочки».

– Кто здесь? – ужаснулся часовой из состава вахтенной смены, перегибаясь через борт морской громадины.

– Хрен в манто, боец… – хрипел Становой, уже замаявшийся держать в узде стонущего Женьку.

– А ты догадайся с трех раз, придурок… – плевался соленой морской водицей Антонович.

– Не бойся, боец, не гости… – шипел Глеб. – Кончай там моргать! Лучше скажи, какой сейчас год! Не хочешь в нас стрелять, так живо зови старшего вахтенного офицера, и лестницу спускайте с ковровой дорожкой.

Сбежалась целая толпа, просто шикарная конспирация. Вахтенные и караульные офицеры, матросы, зеваки в форме, которым не спалось. Прибежал ответственный за мероприятие капитан второго ранга Синельников, опухший, взъерошенный, осветил фонарем физиономию бородача, у которого от перепада давления глаза вываливались из орбит. Восторженно взвыл, хлопнул Глеба по плечу (лучше бы не хлопал, сука!), живо мобилизовал двух матросов с носилками, которые уволокли добычу в недра корабля. Командир плавучей крепости не явился, да и ладно, кто бы обижался.

Сокрушался начальник матчасти, пытал о судьбе буксировщиков, за которые он несет личную ответственность. Спецназовцы валялись на палубе, глупо хихикали, приходили в себя, не обращая внимания на собравшихся зрителей. Женька Волокушин матерился через слово (чаще не получалось), слезно жаловался, что этот «хренов котик» ему не только ногу сломал, но и всю дальнейшую жизнь и карьеру! Он убьет его собственными руками, если когда-нибудь повстречает! Женьку тоже уложили на носилки, поволокли в санчасть.

– Поинтеллигентнее с ним, мужики, не растрясите по дороге… – напутствовал их Глеб. – Займитесь там его гарантийным обслуживанием… И чтобы все у парня было – и карьера, и дальнейшая жизнь… Приду – проверю!

– Красиво работаем, морской еж нам в задницу… – ворчал Антонович. – Буксировщик сломался, Волокушин сломался, искомый объект едва не утерян и чуть не сломался…

«А ведь операция прошла успешно, все закончилось, – с легким недоумением думал Глеб. – Пусть коряво, через заднее место, но все позади и с минимальными потерями…»

– И самое смешное… – пыхтел Семен, вставая на колени и вытрясая воду из ушей, – только я подумал, что как-то все пресно, не мешало бы немного драйва… Вот вам и пожалуйста. Кстати, Глеб, Волокушин прав, эти парни были вылитые «морские котики».

Ты сам подумай… ну, я имею в виду, головой, если повсюду на суше агенты ЦРУ и прочих родственных ведомств, то кто тогда под водой?

– И с одним из этих меринов ты разобрался по душам, – ухмылялся Шура Антонович.

– Поговорил с ним, Глеб? Он все понял?

– Ты его убил? – нарочито драматично ужасался Семен. – Тем самым запустив череду ужасающих событий?

– Не каркай, – морщился Глеб. – Сам виноват, нечего в меня совать всякую хрень…

Нет, серьезно, мужики, он сам чуть не прикончил меня, я всего лишь защищался.