– Есть один нюанс, – спокойно сказал клиент. – Встреча намечена на 17 января. Ровно год со дня смерти Евгении. Так что присутствующие будут неизбежно вспоминать ее, говорить о ней, о своем отношении к ней… А уж я постараюсь направить разговор в нужное вам русло, чтобы вы смогли получить максимум информации. О том, кто где был, кто что делал в тот день, когда ее убили… и так далее.

Толя задумался.

– Профессор Свечников тоже будет на встрече? – внезапно спросил он. – У меня ощущение, что начинать надо именно с него.

– Будет, – кивнул клиент. – Он давний друг Илоны, первой жены писателя. Которая, сами понимаете, терпеть не могла вторую. Кстати, – вкрадчиво добавил он, – я смогу в случае чего оживить беседу и бросить пару намеков насчет фальсификации акта о вскрытии. Любопытно будет посмотреть на реакцию присутствующих… особенно Илоны и ее дочери от Адрианова. Как ни крути, больше всего от смерти Евгении выигрывали именно они.

– Я это учел, – хмуро сказал Толя. – Что Илона или ее дочь Лиза могли убить Евгению, а профессор их прикрыл по старой дружбе. Так или иначе, начинать надо с профессора… по крайней мере, желательно.

– Ну, Свечников мог прикрывать не только их, но и зятя Илоны, – бросил гость. – Или они все вообще могли сговориться. Или Свечникову заплатили, чтобы он не стал сообщать о своем открытии. Вариантов масса, сами понимаете… Так мы с вами договорились?

– Считайте, что да, – весело ответил Толя.

Гость поднялся с места, вытащил конверт и протянул его сыщику.

– Аванс, – лаконично сказал клиент. – И на расходы. Потом рассчитаемся.

– У меня вопрос. – Толя поднял палец. – В качестве кого я буду присутствовать на вечере?

– Ближе к делу решим, – ответил его собеседник. – Я вам еще позвоню.

Он двинулся к двери. Толя покосился на конверт – и все-таки не утерпел. Владимиров просто обязан был задать этот вопрос.

– Можно узнать? Почему вы были так убеждены, что Евгению Адрианову убили?

Клиент, уже взявшийся за ручку двери, обернулся.

– Простите?

– Когда вы пришли ко мне первый раз, – терпеливо пояснил Толя, – у меня создалось впечатление, что вы совершенно уверены в том, что ее смерть не была случайной. А между тем после ее гибели прошло уже много времени. За это время вы узнали что-то новое? Если не хотите отвечать, не отвечайте, – поспешно добавил он.

Несколько мгновений клиент раздумывал, но потом, очевидно, решился. Он сунул руку в карман и достал оттуда мятый листок бумаги.

– Когда я узнал, что она погибла… – Он поморщился. – Я не знал, что и думать. Когда мне сказали, что существовало завещание, по которому квартира отходила Евгении, у меня появились первые подозрения. Понимаете, – устало пояснил клиент, – очень трудно подозревать людей, которых ты знаешь лично, и не один год. Это только в детективных романах, стоит произойти убийству, как все сразу же начинают подозревать друг друга… Но окончательно я решился, когда мне пришло вот это. Потому что… потому что получается, не я один предполагал, что ее убили. Кто-то еще подозревал или даже знал наверняка. Только вот меня он обвинил совершенно зря.

Он подошел к столу и положил на него бумажку, которую держал в руках. Мгновение Толя смотрел на гостя, а потом взял листок и развернул его.

Поперек шла черная строка, отпечатанная на принтере:

ЭТО ТЫ УБИЛ ЕВГЕНИЮ

– Я не поеду.

– Кирилл!

– Я сказал тебе: не поеду, и все. И тебе не советую.

Виктория Палей, чье внимание было поглощено рассматриванием платьев в шкафу, обернулась.

– Это еще почему?

– Потому, – упрямо ответил ее любовник. – На кой они вообще тебе дались?

– Валентин Степанович всегда хорошо ко мне относился, – сказала Виктория.

– Ну да, потому что не мог тебя сожрать, – съязвил Кирилл. Как и все бизнесмены, он порой бывал до отвращения прямолинеен.

– Ки-ри-илл!

– Что – Кирилл? Знаю я ваши писательские нравы. Все друг другу завидуют и все друг друга ненавидят. Что, твой Адрианов не такой?

– Нет, – твердо ответила Виктория, – не такой. В свое время он очень мне помог.

– И что? Ты теперь обязана по гроб жизни быть ему благодарной? Прибегать, едва он тебя позовет?

– Ты бы лучше помог мне выбрать наряд, – терпеливо сказала Виктория. Она извлекла из шкафа несколько вешалок. – Бирюзовое или нежно-зеленое?

– Я тебя больше всего люблю без всяких нарядов, – проворчал Кирилл. – Вообще.

Он услышал, как она смеется, и сделал вид, что обиделся. Однако через мгновение не выдержал и рассмеялся сам.

– Нет, ну правда, зачем тебе нужен этот старик? Наталья же проговорилась по телефону, что пойдет разговор по поводу завещания. Или он собирается завещать тебе свое имущество? А?

– Надеюсь, – объявила Виктория. – И я стану богатой невестой, выйду замуж за твоего шефа, и будешь ты у меня на посылках. Как золотая рыбка.

Кирилл фыркнул:

– Мой шеф женат, ты не забыла? На победительнице какого-то там конкурса. Мисс Россия или что-то в этом роде.

– Сегодня женат, завтра разведется.

– Виктория!

– Я всерьез думаю насчет бирюзового, – сказала писательница, приложив к себе платье и глядя в зеркало. – К нему бы сумочку и красивого мужчину с лазоревыми глазами, и будет самое оно.

Кирилл застонал и сделал несколько кругов по комнате. Он отлично знал, что Виктория шутит, но всякий раз у него екало сердце, когда она говорила так.

Кроме того, у него самого глаза были карие.

– И все-таки я не понимаю, зачем тебе нужно туда ехать, – проворчал он. – Только вечер портить. – Он подошел ближе и заглянул ей в глаза. – Мы бы с тобой посидели, поболтали, съездили бы куда-нибудь вместе… А?

– Понимаешь, – объяснила Виктория, натягивая платье через голову, – дело вовсе не в завещании. Вообще-то, это вечер памяти Жени, если можно так сказать.

– В смысле?

– Она же погибла ровно год назад. Ты что, забыл?

Кирилл нахохлился:

– Ясно. И вместо того чтобы остаться со мной, ты срываешься с места и мчишься на другой конец области, чтобы выразить свои соболезнования! Зачем, Виктория? Ты можешь мне объяснить? Ей-то уже все равно!

– Кирилл, – тихо сказала Виктория, – это нехорошо.

– Что нехорошо?

– То, что ты говоришь. Она же все-таки моя подруга. А Валентин Степанович немало для меня сделал.

– Я и не спорю, – буркнул Кирилл. Он знал Викторию и понимал, что спорить с нею, когда она что-то решила, бесполезно; и все-таки его чисто по-мужски задевало, что он ни разу, никогда не мог ее переубедить. – Может, Адрианов и хороший человек, но его семейка…