Кабинет у командира полка был просторный, с огромным дубовым столом. Алексей сразу увидел и командира полка, и сидящего рядом с ним незнакомого седого мужчину, и стоящего у стола Поручика. Муравьев смотрел на вошедшего не мигая, сурово, как ворон, сверлил глазами насквозь. Не дослушав рапорта, махнул рукой. А у самого мешки под глазами набрякшие. Устал полковник.

— Снимай шинель, капитан, вешалка позади тебя. Алексей развернулся по-строевому четко, пуговицы золотые расстегнул, плечами встряхнул, сбрасывая серо-коричневую суконку, свел вместе погоны капитанские и аккуратно повесил шинель на самом краю широкой деревянной вешалки с двойными алюминиевыми крючьями. И шапку сверху пристроил. Обернулся, исподволь разглядывая незнакомца. Невысокий, одетый в пятнистый камуфляж мужчина сидел, чуть откинувшись на спинку кресла, и внимательно изучал какие-то документы, сжимая их в ухоженных цепких пальцах. Словно почувствовав на себе взгляд Семенова, человек медленно поднял голову, посмотрел на капитана из-под спутанных белесых бровей и кивнул, небрежно отложив бумаги в сторону.

— Садись, капитан, садись. — Муравьев указал на ряд стульев слева от себя. — Знакомься, подполковник Сивцов из штаба округа. Сивцов снова кивнул, жестом удерживая Алексея от рефлекторной попытки встать. Подполковник не проявлял враждебности и, более того, изучал Алексея открыто, не таясь. Комполка вздохнул, словно ему предстояла тяжелая работа, потер мясистой ладонью апоплексично-багровую шею и, придвинув ближе бумаги, которые только что читал Сивцов, пробормотал:

— Тут у меня, капитан, два рапорта. И оба на тебя. Один — от подполковника Грибова, моего заместителя, второй — от присутствующего здесь майора Поручика. — Муравьев криво усмехнулся. — В обоих есть слова о поведении, порочащем честь российского офицера. О недостойном, прямо скажу, поведении. Соответственно встает вопрос о досрочном увольнении в запас. Молчишь, капитан? Семенов незаметно закусил губу. Происходило именно то, чего он не любил больше всего: публичная порка. По какой-то неведомой ему причине большинство начальников, с которыми Алексею приходилось иметь дело, не ограничивались констатацией факта и вынесением приговора, а устраивали такие вот спектакли с полноценным препарированием жертвы.

— Молчишь, — продолжал между тем комполка. — А молчишь ты потому, что правда в этих рапортах написана. Недостойное было поведение.

— Това…

— Молчать! — Короткопалая пятерня Муравьева, поросшая темными волосами, шлепнула по бумагам на столе. — Оправдываться станешь, когда тебя об этом попросят! Сивцов на замечание не расщедрился. Все так же сидел, ощупывая Алексея желтоватыми глазами.

— Кстати, капитан, тебя сколько раз на майора представляли? А в старлеях ты сколько лет ходил? — Согнутый палец полковника постучал по картонной папке, хранящей личное дело капитана Семенова. — Боевой летчик, летаешь почти одиннадцать лет. Два года Афганистана, с апреля восемьдесят восьмого года — инструктор в КВВАУЛ, с января девяносто первого — боевая часть, город Бобров. Да с такой биографией, как у тебя, любой другой уже три года в полковниках бы ходил. А ты, капитан, до сих пор по четыре звездочки на плечах носишь. — Муравьев снова стукнул по папке. — Ты в собственное дело хоть раз заглядывал? Запись на записи, геморрой на геморрое, и мне теперь этот геморрой тебе на уши натягивать. Слово «геморрой» полковник произносил со вкусом, буква «р» у него звучала как тройная, а то и еще раскатистее. Нравилось комполка это звучное слово. Алексей покосился на Поручика. Тот едва заметно улыбался, но не с торжеством, а глубоко, каким-то своим мыслям.

— Так вот, капитан, — продолжал Муравьев, — сегодняшнюю операцию мы разобрали. Если бы не твоя возня у замполета, я бы тебя на руках носил, несмотря на нарушение приказа. С неба свалился, позицию расстрелял и из пикирования вышел под брюхом моего «сухаря». Но вот бумагам этим, — полковник кивнул на стол, — я обязан дать ход. И тебе со всеми твоими геморроями одна дорога — в запас. Хочешь в запас? Алексей постарался проконтролировать свой голос, но получилось все равно глухо и хрипло:

— Никак нет, товарищ полковник… Муравьев тяжело прокашлялся.

— Ну, в общем, так, Семенов Алексей Николаевич. Рапорты эти я пока придержу. Скажи спасибо подполковнику Сивцову. Он лично за тебя просил. Для вас, а конкретно для тебя и майора Поручика, у штаба округа есть особое задание. Выполните — молодцы. Старое забудем да еще и к очередному представим. Начнешь снова вые…ся, снимешь погоны и прямым ходом в запас. Тебе все ясно, капитан?

— Так точно, товарищ полковник, — так же хрипло ответил Алексей.

— Ты хорошо меня понял?

— Хорошо, товарищ полковник.

— Ну и отлично, — оплыл в кресле Муравьев. — Значит, так. Вы обсудите тут все пока, а я пойду свежим воздухом подышу. — Комполка поднялся из-за стола и направился к вешалке. Подполковник Сивцов так долго молчал, что, когда губы его задвигались, Семенов решил, что где-то раскололись скалы. Голос у штабиста оказался неожиданно мягким и негромким. Таким голосом не командовать, а сводки Гидрометцентра по телевизору читать.

— Значит, так, Алексей Николаевич…

— Так точно.

— Да знаю, что точно. — Подполковник легко улыбнулся. — Так вот. По каналам радиоразведки в штаб округа поступили данные о двух украинских летчиках-истребителях, будто бы завербованных спецслужбами Дудаева. Оба — пилоты высокого класса. Разведка не исключает возможности наличия у чеченцев двух реактивных истребителей четвертого поколения. Конкретно «МиГ-29». Вопрос: для чего Дудаеву могут понадобиться два истребителя? При подавляющем превосходстве нашей авиации воздушный бой не имеет смысла. Так для чего же можно использовать два истребителя подобного класса? Ваше мнение, капитан? Подполковник вперился жестким взглядом в Семенова. Алексей глаз не отвел, подумал секунду и выдал единственную возникшую у него в голове версию:

— Для теракта!

— Сможете аргументированно объяснить, капитан? Алексей сосредоточенно замолчал, отыскивая в глубинах памяти необходимые данные, а затем ответил:

— «Двадцать девятые» относятся к классу фронтовых истребителей и, будучи оснащенными «НАРами», ракетами «Х-25М» или «Х-29», могут «работать» наземные цели. От Грозного до Москвы около тысячи пятисот километров, точно не помню. Дальность полета у «МиГ-29» — тоже примерно тысяча пятьсот километров. Это без подвесных топливных баков. А с подвесными баками — до трех тысяч. При проходе нижним коридором на предельно малой высоте дальность полета уменьшится, но все равно будет вполне достаточной. Один подвесной бак, четыре ракеты «воздух — поверхность» и пушка — для «МиГа» вполне стабильный комплект. Если ударить по Кремлю, эхо будет очень громким. Я бы, правда, до Москвы не полетел. Несмотря на действенность системы «свой — чужой», вряд ли удастся пройти кольца московского ПВО. Скорее всего в качестве объекта нанесения ракетного удара выберут либо Ростов, либо Краснодар.

— Ясно. — Сивцов повернулся к Поручику. — Ну а ваше мнение, майор? Тот даже не задумался.