Но замена патронов могла и подождать: до рассвета времени ещё вагон, так что парень со спокойно душой поставил чайник у огня и потянулся к раскрытой пачке с печеньем. Захрустел, блаженно щурясь, и… едва не подавился, заметив, что отец внезапно напрягся и осторожно потянул ружье к себе так, чтобы в любой момент пустить его в дело.

– А… Кха-кха-кха… – только и смог выдавить Всеволод-младший.

– Цыц! – тихо приказал отец. – Люди… – пояснил он и добавил: – Ружье…

Парень, все ещё задушенно перхая, сделал вид, что тянется к фляге, подцепил ружейный ремень и подтянул двустволку к себе. Сколько он себя помнил, отец никогда не был параноиком, так что…

Он поднял голову: к ним быстро и почти бесшумно двигались две фигуры. Вот один из подходящих махнул им, то ли приветствуя, то ли обозначая мирные намерения, и Всеволод-младший слегка расслабился. Но тут второй резко и как-то суетливо сунул руку в карман…

Отец как сидел, так и прыгнул в сторону, перехватывая ружье. Гулко бухнула «тулка». Только тут парень осознал, что он тоже откатывается от костра, а руки уже сжимают двустволку. Щёлкнули взводимые куртки, громовым раскатом грянул сдвоенный выстрел…

– Куда, придурок?! – зашипел Волков-старший, увидев, что сын собирается вставать. – Перезаряжай и жди!

Сам он залёг за небольшой ёлкой, которая вряд ли защитила бы от выстрела, но неплохо скрывала его от чужих взглядов и маскировала движения. Отец ещё раз взглянул в сторону сына. Ну наконец-то сообразил: переломил стволы, шарит пальцами за патронами, а взгляд от упавших не отводит. «Молодчик, – тепло подумал Всеволод-старший. – Не зря я его учил, не зря. Выйдет из него толк, вот точно выйдет!»

А двое лежали, не подавая признаков жизни. Ну в общем-то и неудивительно: картечь с тридцати шагов – это вам не роза в вазочке!

– Осторожно встаём, – скомандовал Волков-старший. – Я вперёд, ты страхуешь.

Сын поразился тому, как вмиг преобразился отец. Обычно улыбчивый и доброжелательный, с несколько вялыми движениями, сейчас он двигался упруго, сторожко, с ничего не выражающим, застывшим лицом. «Вот так и выглядит смерть, – вдруг подумал Волков-младший. – То-то за его голову хорваты тридцать тысяч давали…»

* * *

Ротмистр понимал, что умирает. С развороченным животом долго не живут. Всё-таки это была засада. Большевички прикинулись охотниками, вот только охотились они на людей. Он только ещё нащупал рукоятку пистолета в кармане плаща, когда старший из двоих сидевших мгновенно ушёл с линии возможного выстрела и тут же выпалил в него картечью из двустволки крупного калибра. А второй, тот что был помоложе, в ту же секунду откатился в другую сторону и дуплетом уложил капитана.

Глаза уже застилала смертная пелена, и он не сразу понял, что над ним наклонился человек. Попытался всё-таки вынуть пистолет, но оружие легко вывернули из руки.

– Ну-с, любезный, и с какой зоны когти рвали?

Вопрос был совершенно непонятен, хотя спрашивавший вроде бы говорил по-русски.

– Ты не молчи, урлоид, не у прокурора. И конвенций тут для тебя нет!

Перед глазами появилось лезвие ножа. Странное, словно бы покрашенное в тёмный цвет…

– Сука краснопузая!

Ему показалось, что он произнёс это твёрдо и гордо, но на самом деле мёртвые губы лишь слегка шевельнулись без звука.

* * *

Отец убрал клинок в ножны и коротко вздохнул:

– Холодный. Ладно, потом притопим в болоте… Посмотри, как там твой?

Всеволод-младший взглянул. В горло ткнулся кисло-сладкий ком: у лежавшего перед ним человека грудь была разорвана двумя попаданиями. Во время армейской службы ему приходилось стрелять, возможно, он даже попадал, да и трупы тоже видел, но вот так, только что убитого им самим человека…

– Мутит? – спросил отец спокойно. И сам себе ответил: – Мутит. Это нормально, сын. Это сейчас пройдёт. Иди, кофейку глотни, а потом мы их распотрошим и отправим в последнее плавание.

– Зачем потрошить? – с трудом выдавил из себя парень.

Волков-старший коротко хохотнул:

– Ну хотя бы на предмет ништяков разнообразных. Вот, кстати, – он протянул сыну отобранный пистолет. – Посмотри-ка на этого зверя. Башку на отруб: такого ты никогда не видел.

Волков-младший взял оружие, повертел в руках:

– «Лахти»[12]? – поинтересовался он небрежным тоном знатока.

– Да нет, мелкий, это ты пальцем в небо попал, – отец засмеялся так легко и весело, как будто и не лежали рядом два трупа. – Это экземпляр весьма редкий и в наших широтах почти не встречающийся. Можно сказать, занесённый в красную книгу. Это, Севка, «Веблей-Скотт»[13].

Рассказывая все это, он аккуратно разрядил пистолет и выщелкнул из обоймы один патрон себе на ладонь. Повертел в пальцах, разглядывая и так, и эдак.

– Любопытный патрон, – произнёс он наконец. – Девять миллиметров, довольно длинный, но не «Парабеллум». Это кто ж у нас такой будет? Ладно, потом разберёмся, – махнул он рукой. – Пошли кофе пить, пока совсем не остыл.

* * *

После завтрака, во время которого нормально ел только отец, а сын едва-едва заставил себя проглотить пару печений, было решено наплевать сегодня на уток и вплотную заняться изучением двух маньяков, вздумавших на свою голову напасть на дичь, оказавшуюся им не по зубам.

– Между прочим, – заметил Волков-старший, отхлёбывая из кружки, – очень любопытно: кого эти уроды ограбили до нашей эпохальной встречи? Пистолетик не то чтобы уникальный, но и особо распространённым его не назовёшь. И если вдуматься, то для оружия почти столетней давности выглядит он весьма презентабельно.

– Коллекционера какого-то обнесли, – согласно кивнул младший, – и рвали с добычей в Финляндию.

– Вряд ли, – покачал головой отец. – Багажа при них – кот наплакал. Что ж они, только это и взяли? Сомнительно…

– А если спрятали где-то?

– Опять не сходится. Они с добычей когти рвут и вдруг на нас отвлекаются. На хрена?

Волков-младший задумался. Действительно, неразумно как-то…

– Папань, а чего ты этого, ну… который ещё живой был, спрашивал, откуда они сбежали? С чего ты взял?

Старший допил кофе, закурил.

– А ты не заметил, что одёжка у них какого-то сильно устаревшего фасона? Так, пожалуй, только в зонах теперь одевают.