вареньем привел её в восторженное изумление. Это была еда из какой-то совершенно иной, сказочной, жизни, как и вчерашняя поездка в дорогом автомобиле, как и её спутник, весело рассказывающий о своей недавней поездке в Италию.

Из разговора выяснилось, что Кирилл — сын Андрея Юрьевича Федулова, владельца или совладельца всех важных объектов в Конашове и его окрестностях. Семья конашовского миллионера давно переехала в Москву, но дела в регионах, в том числе и Конашове, требовали постоянного внимания, именно решать вопросы, возникшие на автомеханическом заводе, и приехал Кирилл в родной город.

— Вчера уже ночью приехал, вымотанный, сутки почти за рулём, а тут ты, такая прекрасная!

Кира слушала комплименты и не могла поверить, что это говорят ей, а не героине сериала про прекрасную любовь.

— Кир, а кому ты букет вчера покупал?

— Да я не в гостинице, а у товарища остановился. Он женился недавно. Ну, как-то в дом, где женщина-хозяйка, без цветов в гости приходить моветон. Но я скажу, букет твой впечатление произвел. Как ты эти цветы назвала?

— Эустома, её ещё ирландской розой называют. Этот букет долго у твоих друзей простоит, там каждый бутон ещё будет распускаться. Я эти цветы очень люблю, из них букеты всегда уместны и на торжестве, и просто девушке подарить. И ещё эустома уникальна — она сочетается со всеми цветами: и с розами, и с фрезией…

Кира увлечённо рассказывала о составлении букетов, Кирилл, улыбаясь, слушал этот флористический ликбез и вдруг спросил:

— Хочешь, будем встречаться? Я тебе стану букеты из твоих любимых эустом дарить.

Конечно, Кира хотела! Она даже мечтать о таком не смела, а он, принц из волшебной сказки, ещё и спрашивает!

Когда Кира под утро вернулась домой, мать кричала так, что слышал весь дом:

— В подоле принести хочешь? Отец по бабам шлялся, а ты теперь по мужикам пошла! Это где видано, дома не ночевать!

Кира ничего не могла сказать в своё оправдание, она послушно кивала матери, обзывавшей её шлюхой и проституткой, а тело всё ещё ощущало горячие пальцы Кирилла — острая боль первой близости с мужчиной тут же забылась, а шея, грудь и живот хранили на себе нежные поцелуи.

А Кирилл стал часто приезжать в Конашов, и его отношения с Кирой очень скоро перестали быть тайной. «Надо эустом ещё заказать, а то Кирин поклонник приедет, опять все скупит. Кира, когда твой столичный кавалер уезжает, ты обратно нам цветы сдавай, я у тебя приму», — полушутя, полусерьёзно говорила Агнесса. Подруги Киры с восторгом рассматривали подарки Кирилла: украшения, туфли, духи, мобильник. Мать, по привычке ворча: «Хорошим не кончится, наиграется и бросит», уже без скандалов воспринимала встречи Киры с младшим Федуловым. Даже не возражала, когда дочь во время приездов Кирилла уходила жить на снятую им квартиру (Кирилл, видя смущение Киры перед гостиничными портье, нашёл просторные, по мнению Киры, хоромы в центре города).

Осень уступила зиме, снег и холод прогнала ранняя весна, а Кира не замечала смены времён года, вся её жизнь превратилась в ожидание. Кирилл писал нежные сообщения, звонил, но Кире хотелось, чтобы любимый был рядом, она представляла его глаза, губы, вспоминала его слова, сказанные порой мимоходом — всё, связанное с Киром, было важно и значимо. Она не загадывала, что ждёт их отношения, а благодарила судьбу за встречу с самым лучшим человеком на свете. Однажды по дороге на дачу Дениса, школьного друга Кирилла, Кира попросила:

— Кир, я так скучаю по тебе, когда ты уезжаешь. Можно как-нибудь с тобой поеду? Я ни разу в Москве не была.

— Конечно, можно. Обязательно съездим. И в Москву, и на Канары, — Кир нежно поцеловал девушку.

Кирилл приехал в Конашов в середине мая, и Денис пригласил их с Кирой на шашлыки.

— Ну, наконец-то Кир с Кирой приехали! — радостно объявила Ксюша, жена хозяина. — А мы вас уже заждались.

День был по-настоящему весенний, солнечный, радовала первая нежная зелень, распустившиеся вдоль дорожки нарциссы. В беседке накрыли стол, шутили, смеялись.

— Как у тебя такой роскошный шашлык получается? Нигде такого не ел, только у тебя, — похвалил сочные кусочки баранины Кирилл.

— Да ладно тебе, — отмахнулся Денис, — я вот с твоей свадьбы шашлыки забыть не могу.

Кира молча слушала разговор друзей, но оставшись наедине с Кириллом сразу спросила:

— Кир, а про какую твою свадьбу Ден говорил? Ты был женат?

— Да я и сейчас женат, — Кирилл увидел испуганные глаза Киры и поправился: — В смысле, я не разведен. Но мы с женой совершенно разные люди, у нас практически прекращены отношения. Да не смотри ты так. Ты моя жена, единственная и любимая.

— А дети у тебя есть? — не могла прекратить расспросы Кира.

— Нет, и не могло быть. Жена против детей, и это тоже одна из причин нашего разлада.

Вернулись Денис с Ксюшей, принесли в беседку настоящий самовар, под аплодисменты водрузили на середину стола, вокруг поставили вазочки со сладостями. Потекла спокойная дружеская беседа, и новость о том, что Кирилл женат, перестала тревожить.

Был уже поздний вечер, мужчины курили на открытой веранде, обсуждая свои дела, а Кира помогала Ксюше собирать посуду в беседке.

— А как ты с Киром познакомилась? — поинтересовалась Ксения.

— Он пришёл к нам в магазин покупать тебе цветы. Он у вас тогда гостил, и ему неудобно было прийти в дом без цветов хозяйке.

— Помню. Такой роскошный белый букет!

— Это эустомы. Мне их теперь Кирилл всегда дарит. Он знает, что я их люблю. Он очень внимательный. Я так счастлива, что мы тогда встретились.

— А тебя не смущает, что Кирилл женат?

— Он говорит, что я его жена.

— Жена у него в Москве. А ты его любовница, — назидательно сказала Ксюша и понесла пустые тарелки в дом.

ГЛАВА 3. УЛЬЯНА

Народу на поминках было много. Ульяна слушала, каким её мама была чутким, душевным человекам, как любили маму в коллективе, и казалось, что мама сейчас зайдёт в комнату, сядет за стол, улыбаясь, скажет: «Ну, вы и наговорили про меня. Уляша, доченька, налей мне тоже чайку». Но мама уже никогда не придёт, никогда не скажет: «Уляша, доченька».

Когда гости ушли, Ирина помогла племяннице убрать со стола, помыть посуду.

— Главное, первые сорок дней нам пережить. Потом легче станет. Когда бабушка твоя померла, мы так плакали, а через сорок дней не то, чтобы успокоение, а какое-то привыкание наступило. Хотя десять лет уже прошло, а матери не хватает, вот теперь ещё сестры не