В нескольких ярдах от него лежала груда сумок и огромный рюкзак, а рядом на коленях стояла Билли Калахан, прижимая к груди разбитую гитару, словно это был раненый ребенок. Она была так поглощена своими переживаниями, что даже не заметила, что ее одиночество нарушено.

— Билли. — Он произнес только ее имя, но в его голосе было столько нежности, как будто он понимал все, что она чувствовала в этот момент. Она подняла глаза и увидела его с поводьями в руках, рядом переступал его красавец скакун. Ответный взгляд белокурого шейха был полон тепла и сочувствия.

— По правде говоря, это не очень ценная вещь. — Она почувствовала, как непрошеные слезы текут по щекам. Она дотронулась до одной из трещин на поверхности гитары. — Но я всегда возила ее с собой, а теперь она разбита. — Билли взглянула на него невидящими глазами. — Я купила ее за двадцать баксов в Санта-Фе. Мне было тогда пятнадцать лет, и я работала на бензоколонке. Я никогда ничего так не хотела в своей жизни, как эту гитару, которую увидела в витрине магазина. — Она сделала глубокий вздох и помотала головой, как будто бы отгоняла пугающее видение. — Очень глупо, да? Она и сейчас для меня так же много значит, как тогда.

Он опустился на колени рядом с ней. В глазах его сейчас была такая же нежность, как в тот момент, когда он держал ее в своих объятиях, успокаивая во время бури.

— Совсем не глупо. Я вырос на ранчо в долине Рио-Гранде. Моя мать увлекалась книгами о Диком Западе. Помню, я однажды прочел одну старую книгу Гарольда Райта о переселенце с Востока, который хотел начать жизнь на Западе под новым именем. — Он осторожно заложил ей за ухо темно-бронзовую прядь волос. — Знаешь, какое имя он выбрал? Побывав в нескольких передрягах, он назвал себя Гордым Неудачником. Он предполагал, что тем самым навлечет на свою голову новые неприятности, ведь все это было на Диком Западе, но он все равно сделал так, потому что в этом имени отражались его представления о чести и достоинстве, о том, что действительно имеет цену в этой жизни. — Не сводя с нее глаз, он провел указательным пальцем по той же трещине, по которой только что провела рукой она. — Вот так, гордая неудачница.

— Гордая неудачница, — как эхо повторила Билли, чувствуя, как печаль ее тает, а боль утихает. Она чувствовала, как с каждой минутой тепло его глаз наполняет ее силой, любовью и спокойствием.

Билли опустила глаза и поняла, что справилась с собой, затем бережно упаковала гитару в чехол. Она думала о том, что это неожиданное знакомство приобретает все большую значимость для нее, и внезапно почувствовала, что ей хочется убежать от этого человека, от необъяснимой близости, которая против ее воли возникла между ними, от тех, прежде незнакомых, чувств, которые он пробуждал в ней.

— Какая же это была сильная буря, если все вещи выбросило из машины и разбросало в разные стороны. — Она не смотрела на него, пока поднималась на ноги и шла к машине, чтобы положить гитару на заднее сиденье. — Теперь я готова ехать. Мы ведь не можем захватить с собой мои вещи, поэтому придется подождать, пока в Зеландан отбуксируют мой джип. — Она улыбнулась: — Я уверена, что в Зеландане есть агентство «Трайпл», иначе меня разорят расходы на буксировку.

— Боюсь, тебе не повезло, — ответил он, собирая и складывая в машину рюкзаки. — Но у нас в Казбахе есть небольшой автопарк и механик. Никаких проблем с починкой и транспортировкой, думаю, не будет.

«Казбах, — повторила про себя Билли, — значит, и место, где живет шейх, тоже необычное. У него, наверное, и гарем есть. Я должна об этом помнить». Она повернулась и быстрым шагом пошла к красавцу жеребцу.

— Разумеется, я возмещу вам все убытки, как бы это ни было дорого. У вас и так уже достаточно из-за меня неприятностей.

Он не спеша догнал ее, на его лице светилась улыбка.

— Никаких неприятностей, Цветок Пустыни, уверяю тебя, все это — одно удовольствие для меня.

Билли повернулась к нему лицом и нахмурила брови.

— Послушай, я не нуждаюсь в твоей рыцарской галантности, — нетерпеливо проговорила она. — Я знаю, что ты просто развлекал меня, чтобы я не испугалась бури. Я не настаиваю на том, чтобы ты продолжал и сейчас в том же духе.

— Какая же ты умница, — проговорил он тихо, обнимая ее за талию и легко сажая в седло. — Но на этот раз ты ничего не поняла. Я был как никогда серьезен.

— Ты не мог это говорить серьезно, — растерянно повторяла она, пока он усаживался у нее за спиной. — Это настоящее безумие, мы совершенно чужие друг другу люди. — Она рассеянно провела руками по волосам. — Господи, да я не знаю твоего имени, не знаю, где ты живешь, да я ничего не знаю о тебе.

Он дернул за поводья и пустил коня рысью.

— Я живу в Казбахе в Зеландане, во дворце шейха Седихана, — спокойно ответил он, обнимая ее за талию, чтобы она не упала. — А зовут меня Дэвид Брэдфорд.

— Больше похоже на средневековую крепость, чем на город, — удивленно произнесла Билли.

Когда они въезжали в деревянные ворота, такие же высокие, как и сама каменная стена, окружавшая Зеландан, глаза Билли расширились от изумления.

— Я не удивлюсь, если встречу соратников калифа, скачущих по улице на лошадях. Марасеф тоже любопытный город, но этот просто восхитительный.

— Рад, что тебе нравится, — насмешливо проговорил Дэвид. — Но если ты не перестанешь вертеться, чтобы все увидеть, то свалишься. Подожди до завтра, и я устрою тебе экскурсию. А сейчас я хочу отвезти тебя домой и успеть послать кого-нибудь за твоим джипом, пока не стемнело.

Пристально взглянув на заходящее солнце, он добавил:

— Приблизительно через час солнце сядет. Осталось не так много времени.

Билли обернулась и, глядя на Дэвида, нехотя согласилась:

— Ладно, завтра, но я хочу увидеть все.

— Да, мэм, — медленно произнес он. — Я весь в вашем распоряжении.

Вымощенная булыжником площадь, которую они пересекали, была заполнена длинными рядами прикрытых навесами прилавков, на которых продавалось все, что угодно: от кож, драгоценностей и экзотических духов до апельсинов и красно-золотых плодов гранатового дерева. От базарной площади веером расходились улицы. Они повернули в одну из них. По обеим сторонам тенистой извилистой улицы стояли невысокие белые дома с плоскими крышами и крошечными магазинчиками.

К удивлению Билли, все приветствовали Дэвида и радовались его появлению. Начиная от рыночного торговца и кончая маленьким мальчиком, играющим с друзьями на улице. Билли немного понимала по-арабски, чтобы уловить суть большинства приветствий, но слово, которым они называли Дэвида, было ей совершенно незнакомо. Она обернулась к нему, с любопытством спросив:

— Они называют тебя Лизан. Что это значит?

К ее удивлению, он покраснел от смущения.

— Это седиханское слово, — пробормотал он немного сердито. — Что-то вроде уменьшительного имени, которое они мне дали, когда я приехал в Зеландан в первый раз.