А после, отдыхая от густого пара на холодке под светом сентябрьских звезд, завел разговор с кузнецом и трактористом.

— Скажите мне, мужики, есть хоть какой-то способ трактор к жизни вернуть?

— Без колец никак, — тракторист повторно озвучил изначальную версию, — Прежние баре пытались, ни один не смог. А германцы не шлют. Они только рады, чтоб у нас разруха была.

— А машина, что на ней за двигатель?

— Мотор-то? Мотор Челябинский, только на трактор он не встанет.

— А если наоборот? Если машину под трактор переделать?

Мужики переглянулись и задумались. Наконец, Боря осторожно возразил:

— На тракторе мотор мощнее стоит. Машина плуг не утянет.

— Плуг можно срезать, — накидываю новую мысль, — Плуг станет покороче, но лишь бы работало.

— Урезать плуг несложно, — кузнец выступает в поддержку моей идеи, — Плуг наборный. Просто снимем две сенкции, и пожалуйста.

— Все равно не пойдет. У машины колесы маленькие, в земле увязнут.

— А если с трактора снять и на машину поставить?

Теперь уже задумался кузнец.

— Посадка разная. Так легко не переставить.

— При желании все можно сделать, — не отступаю, — И сверлить и токарить. Если придется, до Челябы доеду, но станки добуду.

— Эк ты, барин, станки. Сверлить, клепать мы и так смогем. Уж как колесо переставить — придумается.

— Ну вот. Надо переделать машину в трактор, — резюмирую.

— Все равно не потянет машина, — сомневается тракторист, — У трактора мотор намного сильнее.

— Да бросьте. На той машине металла понашито как на танке.

— На Таньке?

— Неважно. Если мы с машины кузов срежем, насколько она облегчится?

— А не жалко машину, барин? Если кузов снимем, обратно уже не поставим.

— Пахать и сеять важнее. Ну так что, сможете?

Мужики между собой переглянулись, еще покумекали каждый по-своему, а затем хором сказали:

— А попробуем.

На этом закончилось мое первое производственное совещание в деревне Лучково. Мужики даже выразили сдержанный оптимизм, что если выйдет по моей задумке, то в этом году еще можно успеть вырастить знаменитый лучковский лук, мол он тут растет как на дрожжах… мол в прежние времена его тут снимали по шесть урожаев за год. Только успевай снимать и заново засевать.

На следующее утро проснулся под звон молотков, бьющих по металлу. Потянулся на взбитой перине и вызвал из интерфейса часы. Шесть утра! Ну да, я ж в деревню приехал. Здесь позднее утро.

Окунек видимо ждал за дверью. Как только услышал, как я встал, заходил, забрякал умывальником, он тут же стал стучать в дверь. Ладно хоть не вбегает бесцеремонно, как Анюта. Хотя… по своим уже соскучился, в том числе и Анютиной бесцеремонности.

— Входите.

Мишка тут же ввалился внутрь. На нем новая рубаха. Он важен и горд собой, как черт знает что.

— Барин, я тебе оладьи принес… и земляничное варенье.

— Отлично, сейчас будем завтракать.

Пока я умывался, одевался, Окунек разложил безумно пахнущие оладьи на столе.

— Еще кисель, барин, он густоватый. Разводить будем?

— Не, сойдет.

Мы сели за стол.

— Кто там с утра молотками бухает?

Я и сам давно догадался, но вижу, Окуньку не терпится мне рассказать.

— Папка с дядь Борем кузов снимают, — выпалил он с гордостью за родителя.

— Молодцы… сейчас доедим, сходим, посмотрим.

После завтрака заглянули вместе с Окуньком в гараж. Я уже смирился, что Окунек назначил себя моим неизменным проводником, секретарем и помощником в одном лице. Пусть сопровождает, плохого в этом нет. Помимо Окуня старшего и Бори тракториста в гараже обнаружились еще двое деревенских мужиков. Ну, я только рад. В четыре пары рук дело быстрей пойдет.

Задача поставлена, исполнители трезвы и деятельны. Не вижу смысла болтаться в гараже и стоять у них над душой. Лучше меня знают, что делать нужно. Автовладельцем я недолго пробыл. Выхожу в пеший обход деревни в сопровождении личного, хотя и сопливого ординарца.

— Барин, мы куда теперя?

Мне нравится это «мы». С детской непосредственностью ничего не поделаешь.

— Пройдемся по деревне. Я ведь еще не всю посмотрел.

— И чего там смотреть? — приуныл Окунек, но от меня не отстал.

Все встречные со мной здороваются. Я тоже здороваюсь. Но не столько пытаюсь запомнить лица людей, сколько сканирую окрестности через радар. С прорывами Изнаночных тварей надо что-то решать.

— А скажи, Окунек, часто твари с Изнанки в деревне появляются?

— В самой деревне не бывало. В каждой избе оберег имеется.

— Что за оберег?

Мишка достает из под рубахи какую-то самодельную висюльку: «очень слабый артефакт стабилизации пространств».

— Ух ты, это кто такие обереги делает?

— Да все делают. Там ничего сложного.

— А почему только в деревне они действуют?

— Только там, где людей много, они помогают. А в лес один пойдешь, уже не поможет.

Понимаю, эти поделки имеют смысл, только когда их много в одном месте, дают накопительный эффект. Хотя и это удивительно. Мне в деревне попадаются одни нулевки, а поди ж ты, умудряются делать слабейшие артефакты, видимо, руководствуясь принципом, жить захочешь, не так раскорячишься…

— Значит, все деревенские такие носят?

— Все.

— А у той малявки почему не было?

— Малым детям не положено. К тому ж она в камыши полезла. Тварь могла и раньше там поджидать.

Доходим до реки. Я снова захожу в камыши, проверить точку прорыва. Никакого провала на Изнанку больше нет. Пространства «разошлись», портал исчез. Продолжаю обход. Деревня оказалась больше, чем я подумал поначалу. Дворов больше сотни. Приличная такая деревня.

Вдруг Окунек одергивает меня за рукав.

— Барин, там.

— Чего?

— Конники.

Теперь и сам вижу поднимаемую копытами пыль. К нам несется десяток всадников.

— Степняки? — спрашиваю Окунька.

— Кто ж еще… уйти бы лучше, барин. Ничего хорошего от них не будет.

— Ну хоть не убьют?

— Не убьют, а пограбить могут. А иногда, если девка приглянется, так девку утащат.

— Ну мы-т не девки. Нас не утащат.

Конники доскакали до нас. Разгоряченные кони фыркают, кружат вокруг. Сразу запахло конским потом, слепни поналетели непонятно откуда.