9-й «Б» прыснул во все стороны.

– Вы совершенно правы! – громко произнес Червяков, появляясь на пороге. – Прекрасно начинаешь четверть, Васильев! Вот, смотрите, Тамара Александровна, с каким контингентом приходится работать.

– Ой, ну что вы говорите, – протянула мать Быковского, поправляя сползающие с носа очки. – Сейчас такое время…

– Идите отсюда! – прикрикнул на своих подопечных математик. – Устроили черт знает что! Младших классов постеснялись бы! Они на вас смотрят! Пример с вас берут!

– Нормально, – пробормотал Андрюха, трогая скулу, на которой набухала свежим рубцом ссадина. – Хоть что-то полезное из школы вынесут.

Юрий Леонидович холодно посмотрел на него и захлопнул дверь. Повернулся в замке ключ. Васильев по привычке поискал глазами Ксюшу, но не нашел ее.

Ему стало тоскливо и неуютно. За последнее время он привык к тому, что рядом с ним постоянно находится Рязанкина, поддерживает, защищает. И не то чтобы без нее он был таким уж уязвимым, просто раньше он даже не задумывался, что для него значила Ксюша. И это неприятное открытие было вдвойне болезненным оттого, что поссорились они в самый неподходящий момент.

Андрюха сжал зубы и поднялся.

Ладно, проживем и без нее. В конце концов она сама прибежит проситься обратно. Без Васильева Рязанкина пропадет. Он такой! Ему замены не существует.

Андрюха зло поморщился, оглядывая быстро пустеющий коридор.

Он сам не понимал, что с ним происходит. Ему ничего не мешало подойти к Ксюхе и сказать, что он ее прощает. Но для этого нужно было, чтобы Рязанкина сама хоть как-то дала понять, что ей тяжело без Васильева, что она хочет все вернуть обратно.

А Рязанкина все молчала и молчала, и даже смотреть на него не хотела. Просидела весь урок как истукан, глядя в тетрадку. Стрелочки небось рисовала, спиральки. Он же ее знал как облупленную! Сколько раз видел спиральки на полях ее тетрадей. Знал, что от раздражения она постукивает мыском туфельки по полу, что по сто раз проверяет, ровно ли лежит лак на ногтях, не растрепалась ли прическа.

Нет, не растрепалась! Все ровно! У Рязанкиной всегда все аккуратно и правильно! И вот сейчас вся эта правильность сидела через проход и даже глаз на него не поднимала.

Ух, как это все Васильева бесило! Он изо всех сил старался не обращать на Ксюху внимания, специально проходил мимо и не поворачивал головы. А она ручку у Гребешкова взяла, глазки ему строила, на переменах где-то пропадала.

Бабы дуры! И Курбаленко дура! Целый класс идиотов! Ничего они не понимают. Вот бросит он эту школу, тогда они все подохнут от своей правильной тоски.

Теперь надо было совершить что-то сногсшибательное, чтобы Ксюхе захотелось вернуться. Что-то яркое и необычное. И все станет как раньше.

Рязанкиной же не было дела до Андрюхиных стараний. Пока Червяков в очередной раз выяснял отношения со своим классом, она поднялась на четвертый этаж и смело вошла в кабинет химии. Десятиклассники не сразу заметили у себя постороннего человека. Поэтому Рязанкина легко нашла сидящую за партой Алису Ветковскую. Это была высокая девушка с маленьким красивым лицом, пышные волосы ее были собраны в две смешные косички.

– Здравствуй, Алиса, – остановилась около нее Ксюша.

Ветковская удивленно вскинула брови.

– Привет тебе от Сидорова.

Рязанкина улыбнулась, а вот Алиса занервничала, быстро глянула вокруг, покрутила между пальцами кончик косы.

Она тоже присутствовала на той злополучной вечеринке, ее пригласил Сидоров, вундеркинд и умница из Ксюшиного класса. Он был влюблен в Алису. Но оказался не единственным претендентом на ее внимание. За Ветковской на вечеринку пришел громила Алекс. Он-то драку и затеял. Ксюша не сомневалась, что Быковского бил именно он. Но почему именно Быковского, а не Сидорова? Узнать все можно было только у Алисы.

На следующей перемене Рязанкина знала о драке все. Осознание своего превосходства над остальными затмевало саднящую боль от разрыва с Васильевым. С другой стороны, она понимала, что превосходство это недолгое. В любой момент тайна может стать известна всем, поэтому ею надо было как можно быстрее воспользоваться. И воспользоваться с умом.

Первый день новой четверти стремительно несся к своему концу, когда около кабинета биологии, где отсиживал свой последний урок 9-й «Б», появились ашки.

– Чего приперлись? – остановил их на пороге Волков.

Отношения между двумя классами не были дружескими. До открытых конфликтов не доходило, но на переменах и в столовой они обходили друг друга стороной.

– Быковского позови, – вышел вперед невысокий крепкий Майкл Махота. – Разговор к нему.

– Какой разговор? – Васильев демонстративно выставил вперед ногу, давая понять, что без отчета Махота через порог не переступит.

– Ты у него, чего, в шестерках бегаешь? – зло процедил Майкл, отталкивая Андрюху. Стоящий у него за спиной Ян Константинов налег на спину Махоты, впихивая его вместе с Андрюхой в класс.

– Бык! Проявись! – гаркнул невысокий Ян, оглядывая опешивших от такой наглости бэшек.

– А его нет, – отозвался бесхитростный Когтев.

– Дома отсиживается? – Лицо Наташки Жеребцовой из «А» было полно презрения. – За мамочкиной спиной прячется?

– Это кто прячется? – начала подниматься толстая Марго.

Дальше все заговорили и закричали одновременно, толпа повалила в коридор, и он тут же оглох в общем гвалте.

Под общий шум Курбаленко подобралась поближе к стоящей в сторонке белобрысой Юльке Наумовой из параллельного. С Павлом Быковским у нее были свои отношения. Он ей нравился. А самому Павлу нравилась Лера Гараева из «А». Но Гараева уехала в свою родную Махачкалу сразу после праздников, и, как надеялась Лиза, если не навсегда, то хотя бы надолго.

– Дурдом! – в сердцах выругалась она, делано хватаясь за щеку. – Весь день шумим. Уже голова болит. К нам с утра прибегала мамаша Быковского, о чем-то шепталась с Червяковым.

– Дошепталась, – зло процедила Юлька.

– Чего хочет? – осторожно подвела к нужной теме Лиза.

– Чтобы Павел не общался с Гараевой.

– Ничего себе! – ахнула Курбаленко. – Чего это она?

– Считает, что Павла побили из-за Лерки, – голос у Наумовой был скучающий. – И вообще она против того, чтобы он общался с черномазой.

– С кем? – не поняла Лиза.

– Ну, кто она там – чеченка, дагестанка? – лениво тянула Юлька. – Дикая, короче.

– Ну да, дикая, – медленно согласилась Лиза, вспоминая одно давнее дело, когда ей пришлось иметь дело с Гараевой. Тогда она Леру посчитала даже не дикой, а сумасшедше[1]