Я проверила, работает ли телефон. И позвонила ему сама. Онответил после шестого гудка.

Я повесила трубку.

С ним ничего не случилось. Он жив, здоров, просто не звонитмне.

Зачем я позвонила? Он поймет, что это была я. Надеюсь, чтоне поймет. Наверняка еще куча таких же, как я, девиц ему звонят и вешаюттрубки.

Значит, я стала одной из кучи его девиц.

Я сжала зубы, чтобы не скрипеть ими от злости.

Я зарылась с головой под одеяло, чтобы никогда уже невылезать.

Зазвонил домашний телефон.

Я помчалась к нему со всех ног, придумывая на бегу, каклучше разговаривать с Ванечкой. Чуть-чуть спросонья, чуть-чуть небрежно;сказать, чтобы перезвонил вечером. Или завтра. Или перезвоню сама, когда будетминутка.

Звонила мама.

Спрашивала, все ли у меня нормально.

Конечно, у меня все отлично. Я только очень скучаю по ней ипо Маше. Они тоже скучают. И скоро приедут. А мне пора позаботиться о Машиномгардеробе. Девочка очень вытянулась за лето.

Я повесила трубку. Взглянула в зеркало прямо перед собой.

Ботокс начал действовать.

Слава богу, это было ужасно.

Морщины исчезли. Мышцы атрофировались. Кукольное лицодевочки с голубыми волосами. А когда улыбаюсь — Фантомас из детской страшилки:старательно растянутые губы и неподвижные стеклянные глаза.

Я моментально забыла о Ванечке и кинулась названиватькосметичке.

Она сообщила мне, что я сама этого хотела и что чудо ботоксадлится от трех до шести месяцев. Я сделала вывод, что с моим счастьем вближайшие полгода мне лучше не улыбаться.

Я горько всхлипывала, размазывая слезы по щекам. Глаза взеркале оставались неподвижными. Мое лицо было похоже на лицо мертвеца поддушем. Не важно, холодным или горячим.

Лето заканчивалось.

Некоторые относятся к жизни потребительски. Некоторые — какк подвигу. Некоторые — как к чаше, которую нужно испить. До дна. Я отношусь кжизни как к партнеру. По увлекательной игре.

Весь мир — игровое поле.

Первый ход всегда за ней. Я делаю ответный и с интересом ждуее следующего.

В этой игре нет правил. Это немного страшно, но со временемя привыкла.

И победителей тоже нет.

Сначала я пыталась вести счет, но быстро бросила. Я никогдане пропускала свой ход. Когда хотелось сдаться, я брала тайм-аут.

У нее всегда был джокер в колоде.

Его появление в самых неожиданных местах придавало игреостроту. Невозможно предугадать, в каком качестве он появится на поле вследующий раз. Главное — жить так, как будто джокера не существует.

Я играла на счастье.

Наверное, я должна была сильно удивиться, когда мнепозвонила та девушка из ресторана.

Впрочем, я действительно удивилась.

Она так и представилась:

— Это девушка, которую вы встретили в ресторане. ССережей. Помните?

Я в этот момент принимала ванну с тремя каплями жасминовогомасла.

Чтобы хоть немного уменьшить начавшееся сердцебиение, мненадо было сделать глубокий вдох, но вместо этого я на секунду замерла, а затембезразлично спросила:

— Когда?

— Ну, как же. — Девушка замялась. — За неделюдо того как… Сережа… Сережи… не стало… В «Пинокио» на Кутузовском.

— А! — Я прямо обрадовалась в трубку.

Наверное, создалось впечатление, что сначала я испугалась,что это девушка из ресторана «Гонг Конг» на Тверской. Например.

— Мне надо с вами встретиться. — Казалось, онаготова разрыдаться.

— Зачем? — очень серьезно спросила я.

В эту минуту в ее лице я ненавидела всех женщин. Подозревая,что раз была она, значит, были и другие.

— Я не могу по телефону.

Надо было повесить трубку. Но, наверное, нет на светеженщины, которая отказалась бы встретиться с любовницей своего мужа.

Я, свернувшись калачиком, легла на кровать. И подушки, иодежда Сержа еще хранили его запах. Я не обращала на него внимания раньше,когда Серж был жив. Зато теперь я чувствовала его очень остро.

Девушку звали Светлана. Мы договорились с ней встретитьсячерез час. В «Пинокио» на Кутузовском.

Она подъехала на старом «фольксвагене». Если бы онивстречались давно, у нее наверняка был бы такой же «мерседес», как у меня. Ну,или немного хуже.

Я сидела в черных очках, хотя в зале было темновато. Нехотелось демонстрировать Сержевой любовнице все прелести своей мимики. Еслитолько не захочу ее испугать. Тогда сниму очки и сделаю страшное лицо. Вернее,просто сниму очки.

Одета она была неплохо. Так, как любил мой муж. То есть —как я научила его любить: стильно, но не вызывающе.

Она присела и сразу достала сигарету.

Я сидела не шелохнувшись и не предпринимая попыток завязатьразговор.

Девушка явно очень нервничала, и поэтому я оставаласьспокойной и чувствовала своё превосходство. Правда, пока еще не знала в чем.

Подошел официант.

Я заказала мандариновый сок со льдом. Она — минеральную воду.

От меню я отказалась, просто попросила принести мне легкийсалат. Она сказала, что не голодна.

— Мне не разрешили прийти на похороны, —пролепетала она, не глядя мне в глаза.

Слава богу, подумала я. Одна только мысль о том, что онамогла оказаться там, на кладбище, рядом со мной, вызвала новый прилив ненавистик ней.

Но я сохраняла на лице сочувственную улыбку.

— Кто? — Я бы не удивилась, если бы в моем голосепрозвучали нотки негодования.

— Сережины друзья. Вероника и Игорь. Вы их, конечно,знаете?

Конечно. Моя подруга Вероника. Хорошо, что я в очках.Интересно, кто еще?

— Знаю. Но не слишком близко, — я даже ссожалением вздохнула. — Вы дружили?

Разговаривая со Светланой, я усвоила покровительственныйтон.

— Да. — Она опустила глаза и еле слышно прошептала:— Я беременна.

Я встала и пошла. Мне было все равно куда идти, но яоказалась около выхода. На улице я остановилась и прислонилась к стене. Это ужеслишком. Если бы мое терпение было воздушным шариком, то сейчас этот шарик былопнул.

Больше всего я хотела, чтобы Серж был жив. Я отхлестала быего по щекам, а потом выгнала вон и швырнула бы ему вслед вещи.