– Она моя соседка по комнате, – приходит мне на помощь Софи, отвлекая внимание Джейсона. – Она из Америки! – На последнем слове ее голос поднимается до крика. – Садись с нами.

Он осматривает зал, намеренно сохраняя при этом скучающий вид. Взгляд у него отрешенный, хотя он наверняка видит всех девчонок, которые демонстративно не смотрят на него. А не получилось ли так, задаюсь я вопросом, что, пока близнецы находились в материнском чреве, Софи забрала себе все умение общаться с людьми?

– Я уже поел, – говорит он, слава богу, по-английски – неужели ради меня? – Мне нужно увидеться с Тэ Хва в музыкальной комнате. Ты идешь сегодня в «Вортекс»?

Софи сникает, и мне безотчетно хочется пнуть Джейсона за то, что с лица его сестры исчезла улыбка.

– Конечно, – с наигранным оживлением отвечает она.

Он кивает, снова смотрит на меня, а потом поворачивается и шагает через зал к выходу. Я гляжу ему вслед, удивляясь столь очевидному отсутствию у него дружелюбия и вообще способности воспринимать меня как человека.

– Он всегда такой веселый? – спрашиваю я, даже не пытаясь скрыть свой сарказм.

Софи отмахивается.

– Он просто спокойный. – Но разочарование, отражающееся в ее глазах, говорит об обратном.

После завтрака Софи устраивает мне экскурсию по кампусу. Она приехала на несколько дней раньше меня и уже успела все здесь разузнать. Территория, которую занимает школа, просто огромная, величиной с небольшой университет – тут множество учебных зданий и других корпусов. Она показывает, где будут проходить занятия, в том числе и мой курс корейского, – на противоположной стороне кампуса, минутах в десяти ходьбы, на вершине холма, высокого как Эверест.

У меня по спине уже течет пот, и я спрашиваю у Софи, можем ли мы на минутку присесть и передохнуть. Мы устраиваемся в крохотной беседке между двумя корпусами.

Я вытираю мокрую шею. Здесь не так жарко, как в Теннесси, но влажный воздух высасывает пот из моих пор, и из-за этого я чувствую себя выжатой.

– И мне придется проходить этот путь каждый день, – понимаю я, и страшная реальность врезается в меня, как самосвал.

– Тебе стоило бы купить велосипед, – говорит Софи. – Ты бы смогла ездить по кампусу и по острову.

Я непроизвольно вздыхаю.

– Я уже скучаю по своей машине.

Она смеется.

– Корейцы не проводят столько времени за рулем, сколько американцы. А тебе пора становиться кореянкой. Или хотя бы обитательницей Кореи. Разве не ради этого ты сюда приехала?

Нет, не ради этого. Я могла бы рассказать ей, почему именно я сюда приехала, но я пока еще не готова говорить об этом. Ни с кем.

Южная Корея – это мой выход, моя кнопка «Перезагрузить». Место, где никто не будет клянчить у меня автограф, когда я отправлюсь по магазинам, не будет знать, какой, по слухам, баланс на моем счету. Где я могу начать все сначала.

Мы отправляемся в обратный путь, к общежитию, и я вспоминаю утреннюю встречу с братом Софи. Он упоминал музыкальную комнату. Значит, там исполняют музыку? В смысле, нормальную музыку, вроде рока, хип-хопа, или фолка? Или речь идет о традиционной корейской?

– Твой брат музыкант? – осмеливаюсь спросить я.

Губы Софи изгибаются в ироничной улыбке, она тихонько усмехается.

– Можно сказать и так.

– А на чем он играет?

– На гитаре.

Значит, здесь играют западную музыку.

– Здесь есть какая-то музыкальная секция?

Я не удосужилась проверить, когда подавала заявление. Папа хочет, чтобы я пошла по его стопам и взяла на себя руководство компанией, когда он наконец решит выйти на пенсию, но бизнес – это не мое. Может быть, музыка у меня в крови, но вот в коньюнктуре рынка я совершенно не разбираюсь – я не смогу определить, в каких артистов стоит вкладывать деньги. Сомневаюсь, что папе хочется, чтобы я пустила ко дну его многомиллионную корпорацию.

Поэтому я подумываю, чтобы изучать в колледже химию – науку, по сути, максимально далекую от музыки. Естественно, этому способствует еще и то, что мне нравится решать химические уравнения и проводить эксперименты, которые могли бы потенциально поднять лабораторию на воздух.

– Кажется, здесь есть что-то типа симфонического оркестра, – отвечает Софи. – Скрипки, там, виолончели и все прочее.

– Но, как я понимаю, он играет не в оркестре?

Софи весело смеется.

– Уж точно нет. Он играет в группе, но не в той, которую спонсирует школа.

– А что они играют?

Софи внезапно останавливается посреди дорожки, и я только через несколько секунд понимаю, что она не идет рядом со мной. Я разворачиваюсь и возвращаюсь к ней.

– Наверное, тебе нужно было сказать об этом в самом начале, – говорит Софи неуверенно. Она внимательно на меня смотрит, как будто гадает, какой будет моя реакция. – Джейсон… знаменитость.

– Что?

– Он известный певец. Здесь, в Корее.

Мои брови сходятся на переносице, и я жду, что она сейчас крикнет «Шутка!» или «Как здорово, что мы обе из известных семей!». Но она ничего не говорит, просто наблюдает за моей реакцией, и я понимаю, что она ничего не знает о моей семье.

Невозможно, чтобы это было простым совпадением. Либо судьба, либо директор школы – а может, и оба – решили, что у нас будет много общего.

Теперь я понимаю, почему так всполошились девчонки в столовой. И почему они его фотографировали. Учитывая все аспекты, они вели себя даже очень тихо, когда среди них появилась знаменитость. По моему опыту, его должна была окружить толпа. А он должен был дать хоть парочку автографов.

– Круто. А как называется группа? – спрашиваю я, стараясь казаться незаинтересованной.

Она выдыхает с таким облегчением, будто с момента нашего знакомства хранила в себе мрачную тайну.

– «Эдем».

Я усмехаюсь.

– Это потому, что они – само совершенство?

– Именно!

Ого.

– Они дебютировали в конце прошлого года и уже успели продать кучу альбомов. Ты о них слышала?

– Думаю, нет.

Она кивает, и мы идем дальше.

– Это вполне объяснимо. Никто в Америке не слушает к-поп[4].

Мои брови взлетают на лоб.

– К-поп?

– Корейскую поп-музыку.

– Ясно. К-поп.