Хоппер. – Ваша стремительная карьера выглядела так, будто среди нас растет новый Господь Бог, а чем в итоге все закончится? Военный трибунал, пожизненная ссылка в горячие точки рядовым без права на помилование?

После этих слов адмирал будто отключил функцию вежливой беседы.

– Трибунала не будет, Генри, – насмешливо ответил Стив, – неужели ты и твои прихвостни еще не догадались? Сенат готов пойти на мои условия, и мы оба понимаем, что я являюсь для них куда более ценным кадром, чем очередной политикан, пусть некогда и успешный.

– Такой же успешный, как ты, когда играл в хэвибол? – стиснул зубы Хоппер.

Адмирал рассмеялся.

– Ты о той неудаче? Да, я мог подписать контракт и оказаться в сборной планеты, Генри, но его заключили с Алексом Зенцовым. Удивительно, но моим планам помешала публичная драка, после которой тебе пришлось делать пластику лица, а мне – попрощаться с карьерой хэвиболиста.

– Мне жаль, что в итоге в тот день я дважды отделал тебя при всех, Стив! – мстительно ответил Генри, и почувствовал, как по телу разливается тепло.

На советника президента было больно смотреть. Бедняга, казалось, сейчас отдаст концы от страха. Но Генри понимал, что убивать их никто не собирается. Слишком просто для Стива Райли, с которым его связывали десятки лет взаимной ненависти.

Адмирал не заставил ждать с ответом.

– Теперь-то уж точно жаль, Хоппер. Особенно если учесть, что вместо сборной я очутился в армии. Я никогда не был любимцем масс, вроде тебя. Я бороздил космос, впиваясь в ткань вселенной зубами! Я сам сделал себя тем, кем являюсь, Генри!

– Выходит, что это я сделал тебя таким, Стив! В тот прекрасный день, когда вырвал из твоих рук кубок и отделал при паре тысяч зрителей! Но не думай, что в этом нет твоей вины! Ты сделал таким меня в день, когда избил перед Николь. В ту минуту стирая с лица кровь, я и решил, что больше не допущу и тысячной доли процента того, чтобы оказаться слабее тебя в любой ситуации!

– Ну что ж, – развел руками адмирал, – поздравляю. Ты допустил.

Хоппер не нашелся с ответом. Впервые за все время его карьеры политика.

Райли продолжил рассказывать.

– Я как раз вернулся с Олд-Прайма, Генри, когда до меня дошла весть о том, что президентом Лайан-Прайд примерно год назад выбрали Хэнка Хоппера. Того самого Хэнка Хоппера, парни? Да, Стив, того самого Хэнка, который начистил тебе рыло на поле! Хэнка Хоппера, из-за которого ты в итоге и разменялся по мелочам!

– Из-за меня разменялся? – отрывисто спросил Генри.

– Впрочем, спасибо, – Райли проигнорировал вопрос. – Ведь с тех пор я больше не разменивался. Никогда не разменивался.

Повисло молчание. Хоппер никак не мог найти в себе силы, чтобы выдавить хоть звук. Он попросту не знал, что делать дальше в сложившейся ситуации.

– Я ведь собирался на пенсию, – улыбнулся Райли. – Вернулся с Олд-Прайма с победой над преторианцами. Уже оформлял документы на то, чтобы осесть на Миллениуме. Вернуться домой. К сожалению, тебе пришла в голову…

– … та же самая идея… – одновременно с ним закончил фразу Генри.

– Тебе кресло под задницей, во главе Миллениума, а мне? Вернуться домой?! На планету, которой правишь ты, Хоппер?! Ради этого я воевал?! К такой заслуженной старости стремился?! Чтобы смотреть по голоящику на твою лощеную рожу?!

– Подожди… выходит… ты развязал войну из-за многолетнего соперничества? – ошарашенно произнес Генри. – Из-за учебки, Николь и хэвибола?!

– Да, Хэнк, выходит, что так! – от подчеркнутой вежливости и дружелюбия адмирала окончательно не осталось и следа. – Но не соперничества! Нет, не соперничества. Вражды!

– Но это же смешно, Стив!

– Нет, Генри. Смешно другое. В тот день, когда мяч выбил нас из игры, я готов был зарыть топор войны в землю. Я зауважал тебя. Немного, но все-таки. Ты пришел на мою землю и показал, что можешь быть не только трепачом и интриганом. В тот вечер ты стал человеком слова, Хэнк. И я шел к тебе, чтобы признать, что не всегда вел себя правильно. Помнишь, как повел себя ты?

Конечно же, Хоппер помнил. Он промолчал.

– Как дерьмо, Генри. Которым ты был, которым и остался.

Адмирал снял китель и закатал рукава офицерской сорочки.

– Мне неважно мнение Сената, – сказал он. – На этой войне есть лишь ты и я. Независимость – приятный бонус, который не нужен, раз уж мы сошлись лицом к лицу. Мы начали войну, еще будучи детьми, и закончим сейчас. Сегодня.

Хоппер не мог поверить в происходящее.

– Ты… серьезно, Стив?!

– Это – пакет документов, – адмирал, не оборачиваясь, протянул ладонь за плечо, и в его руке тут же оказалась папка, переданная одним из офицеров, – причем подготовленный в обожаемой тобой бумажной форме прошлых веков. Здесь – моя капитуляция, Генри! Все, что тебе нужно сделать – победить меня здесь и сейчас и забрать проклятую папку!

Происходящее казалось нереальным. Хоппер почувствовал, как по спине бежит пот. Внутри разгорался азарт.

– А если я проиграю? – задал он очевидный вопрос.

– То все пойдет по накатанной. Я пойду на переговоры в сенат, а СМИ осветят твое разбитое лицо на каждой планете галактики!

– То есть… все это ради драки?

– Все это ради того, чтобы положить конец нашей с тобой истории, Хоппер! Я устал от нее. Вот ради чего все это. Неважно, кто из нас останется на ногах – мир в звездной системе воцарится при любом окончании!

Генри встретился взглядом со своими людьми. Те выглядели озадаченно, будто попали на день открытых дверей психиатрической лечебницы. Офицерский состав Райли же, напротив, хранил подчеркнутое спокойствие.

«Гигантская пропасть между военными и гражданскими», – подумал Хоппер и снял пиджак.

Расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и, последовав примеру заклятого врага, закатал рукава.

– Крейсеру, на котором ты летаешь, уже почти пятьдесят лет, – заметил Генри. – Удивительно, что парень вроде тебя не перебрался на новую модель. Решил соответствовать рухляди, Райли?

– Тут вот в чем дело – за последние пятьдесят лет в галактике не сделали ничего лучше этого крейсера, Хоппер. Со мной тот же случай, и сейчас ты убедишься.

– Мне сорок семь, и пусть время было военное, но я всегда держал себя в форме, Стив! – сказал президент Хоппер. – Ты сам научил меня этому, так что не рассчитывай на легкую подачку!

– Я и задуматься о таком не смел! – ледяным тоном ответил адмирал Райли и, подняв перед лицом плотно сжатые кулаки, шагнул навстречу заклятому врагу.

Через одну минуту и двадцать три секунды в звездной системе Лайан-Прайд воцарился мир.