Ее бровь взметнулась еще выше, уголок рта дрогнул.

– Ида вам всыпала, да?

– Я и сам пришел к выводу, что свалял дурака. – Это было не совсем правдой, но сказать так стоило. – Бабушка лишь подкрепила мои мысли на этот счет.

Эмили сделала еще один глоток, потом внимательно и серьезно посмотрела на него.

– Для вашего сведения, я ничего не говорила Иде о нашем… обмене любезностями.

– Бабушка всячески дала мне это понять, – успокоил девушку Коул. – Но очевидно, она не успела далеко отойти, когда мы продолжили разговор, прерванный ее приходом, и остановилась… подслушать.

– Просто чтобы вы знали: я не какая-то низкая доносчица.

– В любом случае Ида права, – продолжал Коул. – Я был груб и в самом деле прошу прощения. – Он протянул ей руку. – Мир?

– Извинение принято.

Девушка пожала его руку. Теплый ток пронзил его до самого плеча, а потом потек по всем клеточкам тела. Сколько времени прошло с тех пор, как…

– Может, нам перекусить?

Возвращенный к реальности, Коул выпустил ее руку и попытался сделать вид, что физический контакт не произвел на него никакого впечатления.

Эмили улыбнулась и теперь уже без всяких сомнений подняла бровь. Стало очевидно, что она прекрасно все поняла. В ее глазах сверкнуло изумление.

– Я слышала, – вкрадчиво произнесла она, – что Альма Роджерс готовит лучших жареных цыплят в этом округе.

Коул обдумал ее слова. Дважды. Нет, ему ничего не пригрезилось. Ее тон не вызывал сомнений, а намерение было ясным. Он улыбнулся. Интересно, не будет ли он до конца своей жизни слова «жареный цыпленок» воспринимать как приглашение?

– Так пойдемте и проверим сами, – сказал он, посторонившись и пропуская ее вперед, к столам, накрытым под гигантскими старыми дубами.

Идя за ней, он положил ладонь на ее спину и, наслаждаясь ощущением разлившегося тепла, добавил:

– Последние пятнадцать лет я ничего не ел, кроме той еды, которую получал в окошечке какого-нибудь придорожного ресторана или которую приносил официант.

Она взглянула на него через плечо.

– Как я понимаю, вы не слишком часто возвращались домой.

– Я никогда не жил в Аугсбурге, – пояснил он и быстро добавил: – Да и бабушка перебралась сюда только лет пять назад, когда ее танцевальный коллектив наконец заставил ее выйти на пенсию.

Эмили протянула Коулу бумажную тарелку и завернутые в салфетку пластиковые столовые приборы. Ему пришлось убрать руку с ее спины. Теплое покалывание, которое он ощущал, исчезло.

– Правда? А если послушать Иду, – сказала девушка весело, беря себе хрустящую куриную ножку, – складывается впечатление, что Аугсбург для нее – дорогое сердцу родовое гнездо.

Что касалось самого Коула, Аугсбург для него был не чем иным, как местом, которое долг перед семьей заставлял его посещать хотя бы раз в году. Но сказать так сейчас было бы стратегически неверно, раз он старался быть образцом вежливости. Вслед за Эмили он положил на свою тарелку куриную грудку и произнес:

– Сестра бабушки, моя двоюродная бабушка Имоджин, вышла замуж за здешнего жителя. Поскольку он не собирался переезжать к ней, Имоджин прожила здесь всю свою замужнюю жизнь. То есть довольно долго. Детей у них не было, и потому Имоджин завещала дом бабушке. Лично я, – продолжал он, – советовал бабушке продать этот дом или сдать его в аренду, чтобы получать доход, но она осталась глуха к моим словам. Вместо этого Ида продала свою нью-йоркскую квартиру и переехала сюда. Она говорит, что ей нравится, когда город можно видеть из конца в конец. А зачем ей это, я понятия не имею.

– А я знаю, – заявила его спутница, положив себе порцию картофельного салата. – Чем старше становятся люди, тем больше раздражают их большие города. Уменьшая свой мир, они делают жизнь, более предсказуемой и менее напряженной.

– Вы в каком-то смысле являетесь экспертом по пожилым людям? – спросил он.

Послеполуденное солнце мягко сверкнуло в ее светлых кудрях, когда она покачала головой.

– Не совсем, – призналась Эмили. – Все мои познания о пожилых людях основаны только на личном опыте. Моя бабушка переехала к нам, когда я была подростком. Ей стало тяжело водить машину в большом городе. Это слишком трудно для многих стариков.

– О да. Это слишком трудно и для меня. Не делает ли это меня стариком?

Девушка взглянула на него.

– Не сказала бы. – Она мягко засмеялась. – А где вы живете?

– В Канзас-Сити, – ответил Коул, решив поскорей закончить этот разговор.

Выяснить ее скрытые мотивы можно и позже. Ведь его основной план состоял в том, чтобы тесно общаться с ней. По-настоящему тесно было бы еще лучше…

– В городе Блю-Ридж, точнее, – продолжал он. – В двухкомнатной квартире с не особенно привлекательным видом.

– Воплощенная мечта.

Ясное дело, что только не для нее. Он пожал плечами.

– Так, скромное вложение в недвижимость. Я нахожусь там не слишком много, так что стоимость перепродажи – единственное, что для меня имеет значение.

– Ида упоминала о том, что вы много разъезжаете. Занимаетесь сбытом товаров?

– Я предприни…

Неожиданный порыв холодного ветра едва не вырвал тарелку с едой из его руки. Он успел подхватить ее и удивленно заморгал при виде того, как над библиотечным двором закружились в вихре бумажные салфетки, тарелки и стаканчики.

– Что за черт?

– Сухой ветер налетает здесь на четыре часа раньше. – Его спутница засмеялась. Она накрыла рукой шоколадное печенье, лежащее на ее тарелке. – Одно хорошо: он ненадолго.

Женщины бросились к столам, мужчины складывали стулья.

– Раньше чего? И что ненадолго?

Она повернула к нему голову с растрепавшимися на ветру светлыми кудрями и с удивлением взглянула на него.

– Ливень. Сухой ветер обычно предвещает ливень.

– Но… – Коул схватился за свою тарелку теперь уже двумя руками, а потом взглянул вверх. – Но на небе ни облачка.

– Посмотрите в ту сторону, откуда подул ветер.

С запада надвигалась черно-зеленая вспыхивающая масса.

– Судя по всему, пикник закончился.

– Не только хорош собой, но и наблюдателен.

Коул усмехнулся. Хорош собой? Он не понял, почему такая ее оценка тронула его. Можно подумать, будто он не слышал комплиментов всю свою жизнь. Но тем не менее…

Эмили наклонилась над столом, чтобы накрыть крышкой пластиковый контейнер с картофельным салатом.

– Советую вам поскорей наполнить свою тарелку, пока все не убрали, – сказала девушка.