Шамси дёрнулся, и Наташа поняла, что он сейчас бросит её и погонится за ними. Догонит, надерёт им уши. Она не знала, почему так решила. Разумеется, глупость, но хотелось думать именно так. Она схватила его за края воротника, удерживая:

— Не нужно, — прошептала в его приблизившееся лицо. — Они же дети.

Страшно уже не было. В объятиях восточного князя было удивительно спокойно и уютно. Кружилась голова: от пьянящего аромата мужского парфюма, от близости сильного тела, от чёрных прожигающих душу глаз.

Осознание, что мужчина, в самом деле, не сделал ей ничего плохого, отрезвило. Она всё придумала. Она глупая, трусливая, мнительная.

Ну кому ты нужна? — твердила настойчиво, уверовав, что не нужна никому. Квартира? Деньги? Да этот «шейх» в состоянии купить десяток таких квартир. И не в разорённой, забытой богом стране, а где-нибудь в райском уголке, там, где будет угодно его душе!

Шамси не спешил отпустить её, а она не протестовала. Всматривался в её глаза — потеплевшие, оттаявшие. Узнавал в них Вэлэри — мятежную, дерзкую, неприступную. И пахло от неё так же сладко и возбуждающе.

Когда в глубине глаз мужчины промелькнуло что-то опасное, запретное, необъяснимое, Наташа очнулась. Нетерпеливо заёрзала, заохала. Локоть, травмированный во время первого падения, дал о себе знать прострелом боли.

Поддерживая друг друга, молча, они добрались до верха лестницы. Не проронив ни слова, помогли один другому привести себя в порядок.

Девушка остановилась у подъезда и повернулась к Шамси:

— Спасибо, что не дали мне скатиться с лестницы, — согнула руку в локте — болит.

— А вы боялись меня, — усмехнулся он, глядя на ключ в её руке со знакомым брелоком.

— Вы напугали меня, — ответила Наташа миролюбиво.

— Чем же? Тем, что вы себе надумали?

Она вздохнула. «Шейх» изменил тактику и теперь втирается к ней в доверие? Сейчас он станет напрашиваться на чашку чая.

Он стоял рядом с ней, наблюдая, как она открывает дверь подъезда контактным ключом.

— Жду вашего звонка, — придержал норовящую захлопнуться дверь. — Надеюсь, ожидание не станет долгим. Да, — спохватился он, — вот, возьмите. Вам следует посмотреть снимки, — втолкнул в её ладонь мобильник.

Зажав в руке телефон, Наташа задумчиво поднималась на свой этаж. В голове всё смешалось — вчерашний вечер, бессонная ночь, кафе, падение, загадочный восточный князь. Он уже не виделся проходимцем и закоренелым убийцей. Шрам на шее? Результат несчастного случая.

Не раздеваясь, она села на банкетку в прихожей. Сумка съехала на пол, упали перчатки. Ныли локоть и щиколотка подвёрнутой ноги.

От звонка в дверь вздрогнула. Ёкнуло сердце.

В глазок она посмотрела с опаской.

Александра Михайловна — соседка из квартиры напротив, щурясь на дверь, протирала пальцем запотевшие стёкла очков.

— Наташенька, — улыбнулась она приветливо. — Вот, просили тебе передать. Иду это я из булочной…

Девушка опустила глаза на знакомый ящичек с цветами и конфетами. До неё сквозь шум в ушах донеслось:

— Такой галантный мужчина. Жгучий красавец, — вздохнула с придыханием и с сожалением заметила: — Сейчас так, наверное, не говорят.

Наташе ничего не оставалось, как принять подношение восточного князя. Настойчивый он, однако.

— Наташенька, деточка, остерегайся красивых мужчин, щедрые дары приносящих, — и добавила, слишком уж пристально глядя на неё: — Была бы жива Алечка…

Щедрый дар? — опустила глаза девушка на ящичек. Что в нём такого ценного? Ну, розы, конфеты. Обычный знак внимания со стороны воспитанного мужчины.

Соседка не давала ей закрыть дверь, придерживая ту за ручку. Мялась.

— Могу я тебя попросить? — сложила она губы в виноватую улыбку и поправила очки на переносице. — Когда розочки увянут и ты соберёшься их выбросить… Отдай мне. Ты же знаешь мою любовь к царице цветов. Кто бы мог подумать… — задумчиво протянула она, облизнув подкрашенные розовой помадой губы. — Там почечки, снизу, — ткнула пальцем в прозрачную крышку ящичка, — не срезай, пожалуйста. Хорошо? Я оживлю нашу Джульетту*, укореню. Боже мой, какой царский подарок, — всхлипнула она растроганно.

Наташа кивнула. Тётю Шуру она знает как заядлую дачницу-цветовода. И то, что та помешана на розах, тоже знает. Но чтобы любить их вот так, до умопомрачения…

—————

* Роза сорта Джульетта — пионовидная английская Прима, над которой селекционер из Британии Дэвид Остин трудился 15 лет и вывел в 2005 году. Признана одной из самых дорогих в мире.

Девушка вытрясла содержимое сумки на диван и положила на журнальный столик в ряд два мобильных телефона и две записные книжки.

С чего начать? — переводила взор с одной пары предметов на другую, не решаясь сделать выбор. Предчувствие чего-то недоброго и неизбежного проползло ознобом по плечам.

Так и не отважившись сию минуту приступить к детальному осмотру предметов, Наташа вернулась на кухню и открыла холодильник. Хотелось заесть стресс чем-нибудь особенным, не повседневным.

Не густо, — выгнула брови, пробегая взором по маслёнке, початой упаковке с сыром, сосискам, яйцам, остатку рыбного пирога — всему тому, что может найтись в холодильнике одинокой хозяйки. Вот что ей мешало купить в пекарне киш лорен?

Не что, а кто! Заезжий восточный князь! — вздохнула досадливо и с силой захлопнула дверцу холодильника.

Хочешь есть — выпей стакан тёплой воды и подожди полчаса. Если чувство голода не пройдёт, значит… выпей второй.

Девушка налила стакан воды, выпила залпом и быстрым шагом вернулась к журнальному столику. Поспешно раскрыла потрёпанную записную книжку. Уставившись на первую страничку, поморгала, потёрла глаза и следом открыла свою аккуратную книжицу.

Параллельно переворачивала страницу за страницей в обеих книжках. Придирчиво сравнивала содержание: адреса, заметки, зашифрованные пароли и банковские счета. Совпадал не только почерк, совпадало всё — буква в букву, цифра в цифру.

— Номеров телефонов нет, — отстранённо и сухо подвела итог, зная, что они сохранены в контактах в смартфоне.

Когда в её записной книжке записи закончились, во второй они продолжились. Нарисованный календарь на август месяц, обведённое число 14 и перечёркнутая крестом цифра 17 никаких ассоциаций не вызвали. Далее были вырваны несколько листов. На следующем листке её почерком было выведено Шамси Лемма. Именно выведено: необычайно старательно и без спешки.

Наташа прожигала запись взором, ничего не понимая, мысленно повторяя имя «шейха».

— Всё же гипноз, да? — спросила себя, засмотревшись на розы в тяжёлой хрустальной вазе. Они отогрелись, ожили. Едва уловимый аромат сладкой ванили и сирени наполнил лёгкие.