— Кто доставал, Степ? Клиенты, партнеры, конкуренты? — спросила Юля просто так абсолютно.

Она никогда не интересовалась делами мужа. Стыдно признаться, но она вообще имела смутное представление о том, чем конкретно занимается ее Степан. Что-то покупал, кажется, перепродавал. Поставлял, добывал, выступал посредником. И назывались как-то странно. Какой-то неблагозвучный буквенный набор: то ли аббревиатура фамилий и имен партнеров, то ли имен их жен и детей. Она не вникала. Не виделось в том нужды, да и Степан всегда считал это лишним.

— Мы же не деловые партнеры, любимая, — любил повторять он за ужином, потягивая вино. — Зачем тебе засорять свою миленькую головку моими проблемами? Вот представь: прихожу я со службы уставший, издерганный. Переступаю порог и… и забываю тут же обо всех проблемах, посмотрев в любимые глаза. А начни я ныть и искать у тебя утешения, что начнется?

— Что?

— Ты начнешь мучиться, страдать, переживать за меня. Станешь пытаться находить пути решения и только будешь мешать мне. Я начну раздражаться. Оно нам надо?

— Нет, — соглашалась она, кивая ему со счастливой улыбкой.

Она всегда и во всем с ним соглашалась. Не соглашаться было просто-напросто невозможно. Степа, он же был мудрецом. Умнейшим из умных. Под каждое свое слово и дело он подводил логическую основу. Под каждое! И никогда практически не ошибался…

— А что? — ответил он вопросом на вопрос, ничего не значащий, между прочим, вопрос. И вдруг напрягся как-то вовсе неестественно. Юле показалось, что у него даже скулы свело от напряжения.

— Так, ничего, — она пожала плечами и поцеловала мужа в гладковыбритую щеку. — Вышла из душа, тебя нет.

— Волновалась? — вдруг перебил ее Степан и чуть полуобернулся, посмотрев как-то уж слишком оценивающе.

— Я? Да нет… Не особо… — ответила Юля честно, она же никогда не лгала своему мужу. — Прошлась по мотелю, заглянула в ресторан, думала, ты там. Меня направили сюда, и только…

— И только, — задумчиво повторил он, вздыхая. — И только… А скажи-ка мне, Юлия?..

Он осторожно снял со своих плеч ее руки. Отодвинулся и, обернувшись на жену, посмотрел совершенно уж незнакомо.

— А скажи-ка мне, милая, если у меня случится вдруг очень длительная и очень серьезная командировка, ты станешь по мне скучать?

Вот откуда его напряженность! Вот откуда новизна взглядов и вопросов!

Дела бизнеса посылают его куда-то очень далеко и очень надолго. И он мучается оттого, что ему придется оставить ее одну. И не знает, как ее к этому подготовить. Как сказать, не знает. Милый, милый Степка! Как же она его любит!

— Я буду скучать, реветь в подушку и ждать тебя, ждать, ждать! — проговорила она срывающимся на трагический шепот голосом.

— Долго будешь ждать?

Любимые голубые глаза перестали, наконец, неоново-непроницаемо мерцать и зажглись тем самым светом, от которого сердце ее стучало сильнее, громче и чаще.

— Я буду ждать тебя ровно столько, сколько будет нужно. Сколько скажешь, столько и стану ждать, милый.

— Я не ошибся в выборе жены, черт возьми!

Степан, откинув голову, счастливо рассмеялся. Тут же встал с шезлонга, поправил халат и привлек Юлю к себе. Прижал к груди, взъерошил ее волосы, зацеловал щеки и шею.

— Я люблю тебя, Юлька! Очень сильно люблю! Помни это, что бы ни случилось! Помни всегда, — чередовал он свои поцелуи бессмысленным бормотанием. — Ты самая лучшая, самая надежная, самая любимая…

Он никогда не говорил ей, что она самая красивая, неожиданно поймала свою ускользающую мысль Юля и вздохнула. Мог твердить по сотне раз, что обаятельная, сексуальная, соблазнительная и всякое такое, но ни разу не назвал красивой. А ведь ее внешности могли многие позавидовать, если присмотреться.

Высокая, белокожая, с шикарными волосами цвета меда, который переливался всеми оттенками — от цветочного до гречишного. Лицо ее тоже заставляло останавливаться взгляды мужчин. Высокие скулы, полный яркий рот, зеленые глаза, разрез которых придавал ее внешности что-то азиатское.

Да, она не была роковой брюнеткой. И от милой прелести блондинок в ней не было ничего. Но она была красива своей собственной, неприобретенной красотой и немного этим была горда.

С чего тогда Степка ни разу не назвал ее красивой? И эта противная тетка из ресторана сочла ее блеклой и недостойной такого красавца, как ее блондинистый супруг. Надо же, никогда вот не задумывалась, кутаясь в свою счастливую семейную жизнь, как в шикарное меховое манто, а тут вдруг…

— А пойдем ужинать, малыш, а? Что на это скажешь? Мясом жареным пахнет, что-то аппетит разыгрался. Что скажешь? — Степка отстранился, любовно оглядев ее ладную фигуру. — Хороша ты у меня! Просто дух захватывает, как хороша! Так что насчет ужина, заказывать?

— Да, — ответила она коротко.

Если у мужа разыгрался аппетит, разве станет она морить его голодом из-за глупых своих соображений. Нет, конечно. Она послушно сядет напротив, будет ковыряться в пережаренном шашлыке, улыбаться тому, с какой жадностью ест Степка. И совсем не станет обращать внимания на то, как оценивающе сравнивают их черногривые мать и дочь. Как шепчутся у них за спиной и бормочут наверняка, что такой красавчик мог бы найти себе дамочку и поинтереснее. Она не будет обращать на это внимания. Не обращала же раньше, слыша свистящий шепот за своей спиной на обязательных ежегодных мероприятиях, куда Степана приглашали вместе с женой. Не обращала, порой понуро простаивая возле колонн в одиночестве, когда Степана увлекал в сторону очередной партнер по бизнесу, а то и просто нужный человек. Простаивала с постным видом и однажды нарвалась-таки на откровение, высказанное очень громко и неприкрыто, напрямую, в лоб:

— Что это такая златовласка скучает в одиночестве, а? Почему с таким кислым видом? Вам не идет!

Юля тогда растерялась. Голос шел из-за колонны. Был глумливым и не совсем трезвым. Первым порывом было уйти. Потом настырно осталась на месте, дожидаясь развития событий. События вынырнули из-за колоны в образе изрядно подвыпившего мужчины «под полтинник», склонились к ее руке с поцелуем и представились, с гусарской лихостью щелкнув каблуками:

— Арбенин Игорь Адамович! Никакого благородного отношения к сей благородной фамилии не имею, но отпечаток наложен, и потому я так тут перед вами выеживаюсь. А вы?

— Юлия, — быстро проговорила она, беспомощно оглядываясь по сторонам в поисках супруга.

— Вы супруга Степана Миронкина, так ведь? — Арбенин прищурился, заметив метание ее взгляда. — Да не ищите, его увлекли акулы бизнеса в соседний зал. Освободится, дай бог минут через двадцать. Так вы и в самом деле его супруга?

— Да. — Юля кивнула, испытывая отвратительное чувство собственной наготы под его прищуренным пьяным взглядом.

— Интересно, интересно… Я много наслышан был о вас, но увиденное прямо противоположно общепризнанному мнению, знаете ли.