Дедушка не терял боевого духа даже во сне.

— Вот это был залп что надо! — похвалил Янне. Мы оценивали дедово пуканье по придуманной нами шкале — от почти не слышного, словно комариный писк, до пушечных залпов.

— Тринадцать, — сказал я. — Этак он сегодня побьет свой предыдущий рекорд!

— Ему бы на олимпиаде выступать, — подхватил Янне.

— Или в церкви. У него живот гудит погромче органа.

— Четырнадцать, — сосчитал Янне.

— Он повторил свой прежний рекорд, — заключил я. — Ну, теперь всё.

— Да, — согласился брат, он был явно разочарован. И тут раздался еще один залп, еле слышный, как у какой-нибудь тетеньки, но мы и его засчитали. Мы были единовластными судьями и могли судить, как хотели. От смеха на нас напала икота, так что пришлось уткнуться в подушки, чтобы себя не выдать. Потом дедушка захрапел. Сначала звук был тихий, как жужжание электробритвы, потом погромче — как лодочный мотор в двенадцать лошадиных сил.

— Кончилось веселье, — констатировал Янне.

— Угу, — сказал я. — Кстати, ты не знаешь, где можно найти жуков?

— Заткнись, спать давай, — буркнул брат и сунул голову под подушку.

А я всё лежал, смотрел в потолок и думал о Пии. В перерыве между дедовыми всхрапами мне почудился ее хрипловатый смех. Но к тому времени я уже почти уснул.

Несколько дней кряду мы с Классе занимались поисками жуков.

В дровах в дедушкином сарае мы ловили усачей и короедов. Исползали весь газон в саду школьного учителя в поисках вечно прячущихся долгоносиков. Заодно музыки наслушались: учитель играл на пианино, распахнув окно. Иногда он пел. А порой кашлял.

Потом мы решили перенести поиски подальше от дома. И отправились к старому бомбоубежищу у проселочной дороги. В траве у входа сидел Леффе со своей маленькой сестренкой. Перед ними лежала горка шишек, они втыкали в них палочки.

— Что это ты мастеришь? Зверюшек?

— Никакие это не зверюшки, — возмутился Леффе. — Это ручные гранаты.

Он швырнул в нас несколько штук:

— БАХ! БАХ!

Но когда мы отошли подальше, я услышал, как он промычал: «Му-у».

— Ну, куда теперь? — спросил я.

— Давай на Эстерманову компостную кучу, посмотрим, вдруг найдем там жука-носорога, — предложил Классе.

И верно: жук спал под полусгнившим капустным листом.

— Видал?! — обрадовался Классе и указал на торчащий рог. — Это самец. Вот повезло!

Жук был настоящий красавец: и впрямь словно крошечный черный носорог. Классе объяснил мне, что может пройти пять лет, пока из личинки вырастет настоящий жук. А еще рассказал, что они питаются гниющими растениями, но только по ночам, а днем спят. Он взял жука и пощекотал ему пузико, чтобы тот успокоился.

— Знаешь, что мне в тебе нравится? — спросил я.

— He-а.

Классе сунул жука в банку с эфиром, чтобы тот спокойно умер.

— Ты всё про всё знаешь. И у тебя столькому можно научиться! Ну что, достаточно теперь жуков?

— Нет, еще восемь надо насобирать. Может, покурим?

— Не успеем, — ответил я, потому что вспомнил о Пии и о том, что хотел пойти с ней на рыбалку.

— Ладно, мне всё равно уже обедать пора, — сказал Классе.

— А ведь и мне тоже! — спохватился я.

Но мы всё же присели ненадолго. Классе достал сигарету. Он старался показать, как ему нравится это занятие. Но я ограничился вдыханием восхитительного затхлого запаха, исходившего от компостной кучи. Из конюшни доносился грохот, словно кто-то молотил там внутри здоровенной кувалдой. Это был Чернобой, бешеный конь Эстермана, он бил копытом в стену стойла. Он вечно так — колотит, пока дыру в досках не пробьет.

— Надо бы дедушке прибить еще пару досок для укрепления, — сказал я.

— Да уж, — согласился Классе.

Когда мы дошли до развилки, он сказал:

— Встретимся после обеда и еще поищем.

— Давай, я знаю отличный пень.

— Ладно.

Мы договорились встретиться в два часа и разошлись по домам.

Все, кроме дедушки, ели на обед простоквашу с накрошенными в нее хлебцами и брусничное варенье. А дедушка — картошку и две мясные котлеты. Простоквашу он приберег на полдник. Ел он ее с имбирем. Только дедушка собрался вонзить вилку в котлету, как я потянул к себе его тарелку. Достал лупу и принялся рассматривать мясо.

При увеличении котлета выглядела не больно-то аппетитно. Я потыкал в нее своей ложкой.

— Что ты вытворяешь? — заорал дедушка.

— Ага, что это ты удумал? — подхватил брат.

— Просто хочу проверить, нет ли в них каких насекомых, — ответил я.

— Что еще за насекомые могут быть в моих котлетах? — удивился дедушка.

— Может, ветчинные кожееды, — предположил я. — Они любят мясо. У них еще на надкрыльях есть такая колючая полоска в черную крапинку.

— Чертовы мелкие твари! — возмутился дедушка. — Ну что, углядел их?

— Нет, к сожалению.

Но это его не успокоило. Хотя папа и уверял, что жуки должны были погибнуть при жарке. Теперь у дедушки появилось еще одно ненавистное живое существо. Он жевал так, словно хотел перетереть их зубами.

Я же торопился съесть свою порцию, потому что старые напольные часы в углу показывали почти два.

— Уф, ну я и наелся! Дедушка, можешь выдать мне деньги за гусениц? — спросил я.

— Сколько?

— Две кроны.

Дедушка выудил монетки из кошелька. Я схватил их и убежал. Мне некогда было рассиживаться. Летом у меня всегда дел невпроворот. Но на этот раз я торопился как никогда. Я спешил к еловому пню у булочной.

Классе появился почти сразу вслед за мной.

Я обещал ему, что мы наверняка найдем в пне краснокрылых щелкунов. Эти жуки любят кору. Но на самом деле я торопился потому, что туда вот-вот должна была прийти за хлебом Пия. Мне необходимо было видеть ее время от времени. Я просто не мог удержаться. А на этот раз у меня возникла идея.

— Ничего здесь нет. Пошли отсюда, — вздохнул Классе, поискав немного.

— Посмотри получше. Ты что-то начал халтурить. К счастью, тут прикатила Пия на своем велике.

Она прислонила его к забору и вошла в булочную.

— Привет, и ты тут? — сказал я.

— Много насобирали? — поинтересовалась Пия.

— Скоро будет тридцать. Ну и жарища сегодня!

— Да уж.

— Хочешь мороженое?

— Хочу, если угостишь.