– Мы с побратимом шли по пути охотников только последние дни. Дальше дороги нет.

– А что есть? – подался вперед Аршалай.

– Воды Гибели, – мрачно ответила мохначка. – Страшные, сверкающие и прекрасные. Я видела, как ползли и падали скалы. Как водяная гора выросла, упала и затопила большую долину…

– Нам надо будет непременно поговорить о твоем путешествии! – возбужденно воскликнул наместник. – Слыхал, Каргай? Как я и предполагал, подземные льды тают по всему югу Змеиного Языка! Слава Солнцу – мои расчеты оправдались, и мы можем возвращаться! Прикажи своим людям собираться в обратный путь. Мне срочно надо к Аюру!

Каргай, так ничего и не поняв, мрачно спросил:

– Так я больше не нужен наместнику?

– Сопроводи меня до Майхора, а дальше ты свободен, если у тебя нет иных поручений от государя.

– Конечно есть! – резко ответил ловчий. – Только не от государя, а от блюстителя престола Кирана. Я должен поехать в Яргару и подготовить их встречу с государем Аюром, где блюститель торжественно передаст ему власть над Араттой.

– Вот и займись встречей, – укутываясь в шкуры, ответил наместник. – А я отвезу к государю эту красотку. То-то жрец Хаста порадуется…

В тихом предзимнем лесу, затянутом паутиной, окутанном сырой дымкой, не чуешь никакой грани между сном и явью. Особенно на рассвете, когда свет едва брезжит сквозь туман. Голые ветви деревьев блестят от росы. Опавшая листва уже не золотится победно, а лежит мокрыми бурыми пластами, готовясь стать землей.

Тускло-серая гладь лесной реки среди сухих камышей выглядела почти неподвижной. У берега движение воды едва шевелило плавучие листья, но на стремнине быстро скользил длинный долбленый челн. Двое с веслами – на носу и на корме – следили, чтобы тяжелую лодку не развернуло и не прибило к берегу.

С кормы вдруг раздался резкий окрик. Задремавшая царевна Аюна вскинула голову, и как раз вовремя – сидящий перед ней Аоранг начал клониться набок. Аюна метнулась к нему, сильно качнув лодку, выхватила падающее из рук весло. Аоранг тяжело оперся рукой на борт и принялся тереть глаза. Взгляд из мутного и пустого стал просто бесконечно уставшим.

– Правь к берегу! – послышался с кормы голос Янди. – Хватит на сегодня! Уже светлеет…

– Я еще могу грести… – начал мохнач.

– Нет, – опередив служанку, сказала царевна. – Он не может.

Аюна не сводила глаз с бледного лица друга. Тот через силу улыбнулся ей, стараясь не обращать внимания на боль еще не зажившей раны.

– Тебе надо передохнуть, – негромко произнесла она.

– Ничего, я почти не устал.

– На тебе лица нет!

– Что с того? Все равно грести больше некому.

Сидевший на корме Даргаш отвернулся, чтобы никто не заметил, как исказилось его лицо. Рана его не воспалилась, и он выжил, но челюсти волколака жестоко искалечили его. Одна рука накха была намертво примотана к телу, а другой он не мог даже ложку поднести ко рту. Расколотую ключицу сложили, однако всякое неловкое движение могло стать для него последним. Вожак тайного отряда, наводившего ужас на лесные земли, стал тем, чего больше всего опасается любой воин, – беспомощной обузой. Травница Янди и сведущий в целительстве мохнач говорили, что ключица срастется, лишь бы не тревожить ее. Но доживут ли они все до того времени?

Янди, не слушая препирательств царевны и мохнача, принялась внимательно осматривать берег, выбирая место, чтобы причалить. Аоранг не обманул ее ожиданий: даже раненый, он был неутомим и бесконечно терпелив. Но лазутчице было совершенно ясно: как ни силен мохнач, еще одной ночи похода он не выдержит.

Впрочем, пока все шло неплохо. Сбежав от воинов Станимира, они не стали сплавляться по реке, а, напротив, поднялись по ней вверх, спрятали лодку и укрылись в лесу. Пока Станимир в ярости обшаривал берега, они сидели тихо и выжидали. В какой-то миг князь лютвягов наконец догадался, что ловит ветер. Янди сама видела, как вечером к его заимке один за другим возвращались посланные в погоню челны. Той же ночью беглецы тихо проскользнули мимо пристани и двинулись по течению так быстро, как могли.

С той поры уже минуло три дня. Днем они отсыпались, а едва темнело, спускали челн на воду. Даргаш, отлично видевший в темноте, воспрянул было, наконец чувствуя себя полезным, однако скоро приметил, что «травница» справляется ничуть не хуже его, и крепко задумался… Аоранг греб за четверых, не давая стремнине прибить судно к берегу или опрокинуть его на перекатах. Чуть рассветало – лодку вновь прятали на берегу или в камышах, и мохнач валился без сил.

Заметив разрыв среди камышей, Янди немедля переложила весло и направила челн к берегу. Вскоре нос лодки мягко уткнулся в прибрежный ил. Аоранг и Янди сразу спрыгнули в воду и поволокли челн на берег.

Вытащив суденышко наполовину из воды, Аоранг опустился на траву, тяжело дыша.

– Перевернись! – тут же склонилась над ним царевна. – Опять раны открылись! Янди, дай скорее мха…

Аюна закатала повыше его рубаху, выкинула набухший от крови мох и принялась прокладывать кровоточащие раны свежим.

– Не тревожься обо мне, солнцеликая, – шептал Аоранг, – я просто полежу и встану…

– Ну-ка тихо! Не то как стукну – не погляжу, что истекаешь кровью!

Янди посмотрела на хлопочущую царевну и хмыкнула. При первой встрече Аюна и мохнач были смущены и держались скованно, однако прошло всего несколько дней, и они снова стали неразлучны. Совсем как когда-то в столице, где их вызывавшая всеобщее недоумение дружба наделала столько бед. «Аоранг почитает ее как богиню, и Аюна почитает себя как богиню – какое сердечное согласие! – посмеивалась Янди. – Если они и во дворце Ардвана так ворковали, неудивительно, что по всей столице пошли сплетни об их связи… Пригляделись бы поближе! Даргаш и тот сразу понял: беспокоиться не о чем. Нет, конечно, мохнач влюблен в царевну без памяти, но он слишком почтителен, чтобы распускать руки, а Аюна… Ей подавай героя, статного красавчика вроде подонка Станимира… Небось в глубине души жалеет, что сбежала…»

Однако тут Янди оставалось лишь гадать. Гордая Аюна ни словом, ни вздохом не выдавала печали от разлуки с князем лютвягов, который хладнокровно обменял ее на новые земли, пока она мечтала о его прекрасных синих глазах…

Даргаш сидел в лодке, скорчившись и опустив голову, стиснув зубы. Он пытался выбраться наружу сам, но не мог.

– Давай помогу, – подскочила Янди. – Обопрись о мое плечо…

С трудом вытащив Даргаша из лодки, она помогла ему добрести до сухого берега и осторожно усадила на землю. Накх молча корчился от боли. Воин привычен к страданию, для него это повод явить силу духа. А вот смотреть, как надрывается его хрупкая спасительница, оказалось совершенно невыносимо.