что поднялся и, забрав отца из этой нестабильной цепи, усадил на диван, попутно пытаясь стянуть с сопротивляющегося дедули странного вида шубейку, своим окрасом очень сильно напоминающую драную облезлую и больную кошку. А дед Женя причитал, что ему холодно, и отталкивал папины руки. Несмотря на своё худосочное тело, силы у дедули было немерено. Так что, отталкивая папу, он мало того, что опрокинул того на пол, так ещё и стол чуть не повалил.

— Петя, не трогай его! — не выдержала мама. А между бровями у неё пролегла такая глубокая морщина негодования, словно мысленно она проклинала всех и каждого. — Пусть сидит, как есть.

И, махнув рукой, отвернулась. Я же в этот момент просто обалдела, про себя думая, чем я так провинилась-то, что мой двадцать восьмой день рождения плавно, но верно скатывался к феерической свистопляске?

Однако Баб Вася, наверное, решила, что пьяного деда нам мало, потому что, пока папа выдавал доставщикам дань на обратный путь, бабуля предложила им остаться и покушать. И на возмущённые взгляды — мои и мамины — ей было плевать: она в нашу сторону даже не посмотрела.

— Садитесь, гости дорогие! — усаживала она их за стол. — Куда вы в таком состоянии пойдёте? Ещё голову по дороге пробьёте. Садитесь! Покушаете, протрезвеете — и скатертью дорожка.

Вот так и получилось, что в свой день рождения я на пару с мамой сидела с кислым лицом, смотря, как трое вусмерть пьяных мужиков с повадками свиней поедают бабушкину еду. И мне ни пить, ни есть в этот момент не хотелось. А уж когда они приметили бутылки под столом и настоятельно попросили Дара их откупорить, стало вообще грустненько.

— Петрович, а ну-ка наливай! — заплетающимся языком выдал дедуля. — Что ты как неродной? И пей! Ты же Петрович, тебе пить положено!

— Кем это положено? — сверля деда хмурым взглядом, спросила Марфа Васильевна. Мамуля явно закипала — того и гляди крышу сорвёт.

— Ты это, лапуля моя, не кипишуй. Отчество у него такое. Алкоголическое. Вот я — Петрович и он — Петрович, всё логично, — и кривенько так подмигнул Дару, подталкивая к нему пустой бокал.

— А я Петровна, — решила переключить внимание я, прежде чем мама устроит форменный разнос, после которого дедулю придётся собирать по кускам.

Дед посмотрел на меня удивлённым взглядом и громко вздохнул, словно разочаровался во мне. А потом весомо так выдал:

— Не путай х… с дверной ручкой, внучка! Петровна — это отчество императрицы. Елизавету Петровну помнишь? Должна помнить, что я, зря тебе книжки по истории читал!

— Ага, вместо сказок на ночь, — кивнула мать, продолжая недовольно кривить губы.

— И правильно делал, — пьяно торжествуя, согласился дед, и вновь подтолкнул к Дару бокал, чуть не опрокинув рукавом шубы тарелку со стола. — Историю должен знать каждый. Я так своим студентам и говорил. А ты, Дар, наливай-наливай, да поболе. Что ссыкаешь, будто украл? Или для родного деда своё шампьянское заморское зажал?

На деле вместо «шампьянского» в бутылке было игристое вино, но какая деду разница, правда?

— Дедуль, ты за кого меня принимаешь? Мне ради тебя ничего не жалко! — ответил братец и, уже откупоривая бутылку, налил три бокала и протянул алкоголикам. — Пей, дедуль, глядишь, и сон будет покрепче.

— А себе почему не налил? — нахмурил брови дед Женя, трясущейся рукой забирая бокал.

— Чтобы тебе побольше было, — улыбаясь во все тридцать два зуба, ответил Дар.

— Это правильно, — поощрительно кивнул дед. — Старших уважать надо. Глядите, ребят, какого молодца я воспитал. Умник, красавчик. Ещё и флейту ему в глотку забил. Поёт — чисто соловей.

И пока товарищи алконафты кивали и восхваляли Дара, я, стараясь не хихикать на паническом, подсела к маме, чтобы в случае чего удержать её от необдуманных поступков. Всё-таки убийство свёкра не лучшая развлекательная программа для дня рождения дочери.

Скажем так, сидели мы весело, но не то чтобы долго. Вскоре дедуля, как и его товарищи, уснули прям за столом: лицом в салате, посреди разговора. Правда, сделали они это не одновременно, а, так сказать, по очереди. Сначала отключились доставщики, и только потом наш дедуля, печень которого, наверное, успела уже несколько раз разложиться и возродиться, как феникс из алкогольного пепла.

Мы прослушали и стандартную балладу о том, как жестоко и незаконно его лишили должности. И песню о том, что все бабы стервы, а княгиня Добронравова и вовсе мразь. И что его лапуля-невестка и вовсе ведьма, но он так её любит, что не считает это недостатком. Благо, на середине рассказа о необходимости образования дедуля уснул и не успел переключиться к обычно идущей после политической сводке.

— Уф, отмучались, — выдал Дар и плюхнулся на стул, когда дед Женя рухнул лицом в тарелку. Всё это время Дар, пока мы на пару с папой отвлекали маму, занимался дедом: то подливал ему горячительного, то подкладывал салатов. А, ну, ещё поддакивал, соглашаясь с каждым словом пьянчуги.

— Снимите с него эту шубу, — тихо попросила Марфа Васильевна. — И унесите его с глаз долой, пока я не придушила его во сне. А этим… — она брезгливо поморщилась. — Петь, вызови им вытрезвитель. Пусть их отсюда увезут.

— Мам, их уже лет пять как не существует, — вклинился Дар.

— Значит, скорую. Да хоть дурку. Но ночевать в моём доме они не будут, — и, вытерев руки салфеткой, Марфа Васильевна встала из-за стола и вышла из гостиной под причитания бабушки о том, что мы поступаем негуманно.

— Ладно, мам, — крикнул ей в спину Дар, — позвоню Тимохе. У него дядя в полиции работает, глядишь, заберут их и отвезут в бомжатник.

Мы с папой, переглянувшись и решив взять на себя ответственность только за дедулю, оттащили его от стола, сняли с него шубу и, взвалив на плечи, поволокли на второй этаж в спальню братца. Благо, дед Женя был относительно лёгким мужчиной, и мы в целом справились без эксцессов, если забыть о том случае, когда мы совершенно случайно ударили его головой об перила: он зацепился ногой за ковровое покрытие, и мы его чуть не выронили. Хотя, если честно, случилось это во многом из-за меня, потому что в этот самый момент у меня неожиданно зазвонил телефон, из-за чего я вздрогнула и слегка подотпустила деда.

Дальнейший путь до спальни мы проделали как раз под бесячий рингтончик, потому что абонент что-то не собирался отключаться, а я была слишком занята, чтобы ответить на звонок или отклонить его. Мысленно я желала человеку всего самого прекрасного со знаком минус, потому что хуже момента