– А по вашему лицу не скажешь, что вы рады. Да вы присаживайтесь, – предложила девушка, выразительно похлопав ладонью по измятой простыне, хранившей на себе следы минувшей ночи.

Я послушно опустился на край кровати, сложив на коленях руки, как провинившийся школьник.

Она прильнула ко мне, запуская пальчики под ворот несвежей сорочки, при этом сосредоточенно сказав:

– Ой, а вас комар укусил за шею. Хотите, я принесу вам специальное средство?

Мне хотелось только одного – чтобы она навсегда убралась из моей берлоги и больше не попадалась мне на глаза. Но чувственное дыхание молодого тела, прислонившегося к моему плечу, не позволяло мне даже пошевельнуться, а не то чтобы чего-то сказать.

– Извините, – наконец молвил я и, выйдя в кухню, прикурил.

Когда я вернулся в комнату, от ее присутствия остался лишь тонкий, манящий аромат французских духов и одинокая роза, горящая алым огоньком на измятой постели.

Мне срочно требовалось выпить, и я отправился в город.

Интуристовский пляж гостиницы «Ялта» переливался гомоном праздной толпы загорающих отпускников, чьи мозги безоглядно расплавило палящее солнце.

Пройдя в тенистую прохладу бара, я взял порцию джина с тоником и вернулся на солнечную террасу.

Рядом со мной на пластиковых стульях развалились две шоколадные барышни с хищными глазами искательниц приключений на поджарые попки. Девушки о чем-то тихо переговаривались, бросая в мою сторону робкие взгляды. Наконец одна из них обратилась ко мне с вопросом:

– Не подскажете, который час?

Часы привычно висели на левом запястье, но я даже не взглянул на них; вместо этого у меня вырвалось самопроизвольное высказывание:

– Какая разница, сколько сейчас времени, – я провел разгульную ночку и сексом сыт на пару ближайших суток. Это как минимум, так сказать – запасся впрок. Обращайтесь послезавтра. – Договорив, я направился к стекляшке бара за очередной порцией спиртного.

И тут мой взгляд случайно упал на толстопузого коротышку – того самого. Развалившись за соседним столиком, коротышка посылал мне многозначительные взгляды.

Будь я с ним не знаком, можно было подумать, что я пользуюсь успехом и у гнусных толстозадых педиков.

Небрежно поставив свой стакан на отполированную локтями стойку, я резко развернулся и зашагал к микромужику, храня на лице невозмутимое спокойствие пятнистого удава боа-констриктора.

Когда я приблизился к нему достаточно близко – так близко, что можно было почувствовать его напряженное дыхание, – лицо коротышки приобрело дружелюбное выражение. Не обращая внимания на кажущееся радушие господинчика, я со всего маху залепил ему в ухо, опрокинув на бетонные плиты.

Низкорослый мафиози растянулся под пластмассовым столиком, притягивая любопытные взгляды охочей до зрелищ публики. Из уха коротышки заструилась кровь, стекая по пухленьким щечкам.

Он встал на четвереньки, собираясь подняться на коротенькие ножки; и у него это наверняка бы получилось, если бы не одно обстоятельство – его зубастый рот наткнулся, как бы совершенно случайно, на мозолистую пятку моей ноги. Коротышка, как гуттаперчевый, проделал кульбит, на этот раз распластавшись плотно и надолго – плоский затылок гулко ударился о бетонное покрытие, а из приоткрытого рта торчал выбитый зуб.

Склонившись над бесчувственным телом, я прошептал в самое ухо поверженного:

– Никогда не подходи ко мне ближе километра. И держись подальше от дома Кораблева. Надеюсь, что ты все понял? Еще раз я увижу твою мерзкую рожу – укорочу ровно на голову. Бай-бай, крошка!

Выйдя из бара, я отправился к площадке перед «Интурой».

Когда такси домчало меня до особняка, я почувствовал произошедшую перемену: что-то было не так. И причина моего беспокойства крылась не только в застывшей у ворот милицейской машине с включенной мигалкой. Нервное напряжение просто витало в будто спрессованном воздухе.

Миновав угрюмого охранника, я прошел по аллее в сад. Меня окликнули; обернувшись, я увидел приближающуюся парочку мужчин, один из которых был моим хозяином, а второго я впервые видел в своей жизни.

Анатолий Иванович Кораблев был не на шутку встревожен: его скуластое лицо покрыла печать безмерного горя, и вся полноватая фигура как-то скукожилась, став на несколько сантиметров ниже; даже костюм за двадцать тысяч баксов казался обычной тряпкой.

Его спутник походил на удачливого спортсмена, довольного жизнью и карьерой. Только лицо выдавало в незнакомце тупоголового служаку милицейского ведомства.

– Здравствуйте, Виталий, – приветствовал меня Анатолий Иванович в присущей ему манере доморощенного интеллигента, – познакомьтесь – это Прелясковский Артур Викторович, старший оперуполномоченный уголовного розыска, – представил он спутника.

– Капитан Прелясковский, – зачем-то повторился милиционер, – могу я узнать ваше имя?

Я не торопился с ответом, и потому меня представил хозяин.

– Род занятий? – уточнил милицейский опер.

– Пенсионер Вооруженных сил.

– Что-то молоды вы для пенсионера, – хмыкнул Прелясковский.

– Зато у вас – седая борода и испещренное мудрыми морщинами лицо, – парировал я, чувствуя, как этот самодовольный кретин начинает действовать мне на нервы.

Кораблев, беспрестанно теребя галстук, молвил:

– Виталий, я вас очень прошу не ерничать и отвечать на вопросы. Дело очень серьезное, чтобы относиться к нему с юмором.

– А что, собственно, случилось, – не выдержал я, – кто-то умер или вас ограбили?..

Прелясковский не дал мне договорить, прервав на полуслове:

– Похитили Инну Анатольевну.

– Этого не может быть! – Я почти кричал, теребя капитана за шиворот легкой тенниски.

Спокойно отстранившись и поправив растрепанную одежду, Прелясковский протянул мне аккуратный лист принтерной распечатки.

Послание гласило:

«Многоуважаемый господин Кораблев!

Если Вы хотите увидеть своего ребенка целым и невредимым, то ни в коем случае не обращайтесь в милицию, а терпеливо ждите наших указаний. Все, что от Вас требуется, – это пожертвовать сто тысяч американских долларов на нужды обиженных Вами людей. Согласитесь, что это не столь астрономическая цифра, исходя из Ваших возможностей. Желаем здравствовать и процветать Вашему бизнесу!»

Я несколько раз пробежал торопливым взглядом печатные строчки, пытаясь хоть в чем-то найти необходимую зацепку, но все было тщетно.

Между тем капитан успокаивал сходящего с ума Кораблева – подчеркнуто сочувствующим тоном он вещал:

– Эксперты что-нибудь придумают.

Обуреваемый неудержимой злобой и рвущимся наружу раздражением, я резко перебил говорящего: