— Моя. Этим утром я жаловалась по поводу работы. Жаловалась на удачливую тошноту. Я мечтала, чтобы эта беременность закончилась, чтобы не быть суррогатной матерью.

— Как по мне звучит вполне разумно, ― говорит Кеке. — Быть беременной нелегко. Особенно, когда ты делаешь это для кого-то другого.

Кирстен подходит ближе.

— Ты беспокоишься о ребенке?

— У меня дурное предчувствие, ― плачет суррогатная мать. — Очень дурное.

— Что говорят врачи?

— Что с ребенком все в порядке. Они внимательно наблюдают за нами.

Все девушки одновременно смотрят на аппараты и видят обнадеживающие каракули сердечного монитора плода.

— Но тот взрыв… как ребенок мог выжить после такого?

— Расскажи нам, что произошло.

Сигма колеблется, затем опускает плечи и начинает рассказ.

— Я шла через сад и нашла пасхальное яйцо. Отравленное пасхальное яйцо.

Кирстен хмурится.

— Отравленное?

— Заминированное, ― поясняет Кеке. — В играх в виртуальной реальности и симуляторах мины маскируются под бонусы, и их называют отравленными пасхальными яйцами. Дело тут не в настоящем яде. Очевидно.

— Но это было настоящее пасхальное яйцо, ― говорит пациентка. — Очень красивое.

Кеке прищуривается, размышляя. Кто пытался навредить СурроСестре? Их уважают больше всех в стране.

— У тебя есть враги? ― спрашивает Кирстен, и СурроСестра качает головой.

— Нет. Я имею в виду, несколько моих школьных подруг позавидовали, когда меня взяли в организацию, но у меня никогда не было врагов.

Кеке с Кирстен переглядываются. До этого момента.

— Что вы здесь делаете? ― спрашивает голос за их спиной, и они подпрыгивают.

— Матушка Блейк, ― произносит суррогатная мать, дрожащим от плача голосом. — Я не слышала, как вы вошли.

Крупная, солидная женщина, занимающая руководящую должность среди СурроСестер, входит в комнату. Ее медная булавка отполирована до идеального блеска и агрессивно светит в их сторону.

— Кто вы, черт возьми? Как вы сюда попали? ― спрашивает женщина нарушителей. — Я зову охрану!

— Нет, ― Кирстен пятится назад. — В этом нет необходимости. Мы уходим.

Блейк жмет на что-то на своем «Тайле».

— Слишком поздно! ― громогласно заявляет она. — Они уже в пути.

Она пригвождает их двоих острым взглядом, ее коротко остриженные черные волосы липнут к влажным вискам.

— Вы должны стыдиться. Пришли сюда и расстраиваете СурроСестру.

— Нет, ― говорит «Сигма», ее израненное лицо блестит от слез и мази.

Блейк замечает карманную камеру Кирстен.

— Я знала это. Вы из прессы.

СурроСестра выглядит напуганной. Она поднимает простынь до подбородка.

— Ну, ― говорит Кеке, ― да, но…

— Вы не имеете права публиковать эту историю, ― говорит Блейк. — Не имеете.

— А в чем она заключается? ― спрашивает Кеке.

Прибывает охрана клиники, и Кеке с Кирстен готовятся к тому, что их силой вышвырнут, но вместо этого охранник вежливо стучит в дверь и просовывает голову в палату.

— Проблемы?

На лице Блейк дергаются желваки, когда она сжимает челюсти. Она не отрывает взгляда от Кеке.

— Я пока не знаю.

— Подожду снаружи, ― говорит охранник, и дверь снова закрывается.

— Что происходит? ― спрашивает Кеке. — Зачем кому бы то ни было…

— Это не ваше дело, ― заявляет Блейк.

— Когда на СурроСестру совершают нападение, это становится делом каждого, ― отвечает Кеке. — Как они проникли в монастырь? Я видела чертежи комплекса. В него не попасть.

Блейк не отвечает. Просто смотрит на Кеке, и ее ноздри раздуваются.

— Это сделал кто-то изнутри? ― вслух задается вопросом Кирстен.

— Никогда! ― говорит Блейк. — Такое невозможно.

Кеке наклоняет голову, задумавшись.

— Прежде чем предоставить доступ, они изучают подноготную каждого.

— Кто-то проник внутрь?

— Невозможно, ― отрицает Блейк.

Кеке скрещивает руки.

— Очевидно, что возможно.

Блейк вздыхает и кладет ладони на металлические поручни у изножья койки.

— Послушайте. Мы ведем собственное расследование.

— Серьезно?

— Как только у нас будет больше информации, мы сделаем заявление перед прессой.

Кеке поджимает губы. Я это уже слышала.

— Нашей главной задачей сейчас является обеспечение безопасности сестер, особенно нашей пациентки здесь. Она все еще в состоянии шока. И ее уж точно не стоит подвергать дополнительному стрессу, ― Блейк показывает на монитор сердечного ритма плода. — Если вы не хотите уходить по моей просьбе, сделайте это ради ребенка.

Проклятье. Кеке не может с этим поспорить. Плюс, у нее пересохло во рту, и она ощущает покалывание в теле из-за слишком высокого уровня сахара в крови. Им нужно убираться отсюда, но Кеке не сдастся так просто. Она твердо стоит на своем, скрестив руки.

Блейк вздыхает.

— Если вы уйдете быстро и тихо, я велю охраннику уйти.

— Предоставьте нам доступ в монастырь, ― просит Кеке.

Блейк выглядит искренне шокированной.

— Вы не можете говорить серьезно.

— Позвольте нам помочь с расследованием.

— Кеке супернастойчива, ― говорит Кирстен. — Поверьте мне, вы захотите иметь ее на своей стороне.

— Я считаю, что мы разберемся со всем сами и без вас, ― говорит Блейк, открывая для них дверь. — Последнее, что мне нужно, чтобы киберпапарацци совали свой туда, куда не просят. А теперь проваливайте, пока я не добилась вашего ареста.

Кирстен делает шаг, но Кеке не хочет уходить. Ей нужно опросить СурроСестру. Ее странным образом влечет к девушке, возможно, потому что та выглядит такой беззащитной, лежа на этих накрахмаленных белых простынях. Кеке ощущает желание защитить ее. Сколько ей лет? Семнадцать? Слишком юна, чтобы быть оторванной от семьи вот так: Кеке оборвала связи со своей семьей в пятнадцать, так что она знает, каково это. К тому же девушка слишком молода для беременности, но такова политика СурроСестер. Они принимают добровольцев как можно более младшего возраста, но чтобы не нарушить закон. Рождаемость начинает резко падать, когда исполняется девятнадцать, и они не могут так рисковать, не в стране, где менее одного процента женщин фертильны. Нет, если не хотят получить антиутопию, где нет молодого поколения, чтобы работать и толкать экономику вперед. Кто-то должен работать, чтобы платить за инвалидные кресла и подгузники для взрослых. Фертильных женщин необходимо как можно скорее найти и пристроить к работе: или постельному режиму, или чем еще там занимаются беременные СурроСестры, прежде чем их яйцеклетки выйдут из строя, как у остальных женщин.

И если кто-то выбрал своей целью этих немаловажных женщин, их ждет безрадостное будущее. Это касается каждого в стране. Кеке уверена, что поэтому она ощущает это покалывающее предчувствие. Эта история может стать главным событием года. Они начинают идти к двери, но «Сигма» выглядит такой опустошенной. Кеке ни за что не уйдет, не подарив ей какую-либо надежду. Аура отчаяния вокруг девушки не дает журналистке сдвинуться с места.

«Пох*й. Я займусь этой историей несмотря ни на что. Эта