Итак, липучка рассталась со своей добычей. А почему бы и нет? Кентавры и в самом деле славились своей добротой к деревьям, хотя Честер и не испытывал особой любви к кактусам. Несомненно, именно потому Королева, проявив свое чувство юмора, облачила его в колючий костюм.

Они подошли к тому месту, где Бинк столкнулся с зомби. Жуткое создание уже исчезло; на дорожке остался только слизистый комок грязи. Честер шевельнул его копытом.

– Настоящая грязь... и из фальшивого зомби? – Он был удивлен. – Иллюзии Королевы становятся все совершеннее.

Бинк согласно кивнул. То был тревожный вывод. Вне всякого сомнения, Королева изрядно постаралась, создавая подобную иллюзию – но ради чего? Ее магия была сильна – намного сильнее талантов обыкновенных людей: ведь она была одна из тех трех жителей Ксанта, что составляли класс Волшебников. Но даже с ее способностями было нелегко создавать каждую деталь костюмов для всех гостей, приглашенных на маскарад. Правда, костюмы Бинка и Честера были только визуальными – иначе им было бы трудно общаться.

– А тут – свежая кучка грязи, – продолжал Честер. – И настоящей грязи, а не от зомби. – Он придавил ее своей кактусовой ногой, но остался тем не менее отпечаток копыта. – Не могла ли эта гадость закопаться в землю именно здесь...

Заинтересовавшись, Бинк стал рыть землю ногой. Под поверхностью не оказалось ничего, кроме той же грязи. – И – никакого зомби.

– Ладно, мы его упустили, – подытожил он, огорченный по причине, которую не мог объяснить. Зомби казался таким реальным! – Давай лучше поищем дорогу во дворец. И хватит изображать здесь пару дураков.

Честер закивал, нелепо взмахивая кактусовой головой.

– Я не очень-то толково угадал, кто есть кто, – признался он. – А единственный Вопрос, который я мог задать Доброму Волшебнику Хамфри, не имеет Ответа.

– Почему не имеет? – спросил Бинк; они свернули как раз в новый проход.

– С тех пор, как у Чери родился жеребенок – заметь, прекрасный маленький кентаврик с пушистым хвостиком! – у нее, кажется, почти не осталось времени для меня. Я сделался вроде пятого копыта в стойле. И что мне остается?

– И у тебя то же! – воскликнул Бинк, осознав наконец причину собственного скверного настроения. – Моя Хэмели пока еще не родила, но... – У него опустились плечи.

– Не волнуйся – уж жеребенка у нее не будет!

Бинк хмыкнул, хотя, в сущности, ничего смешного не было.

– Эти кобылы... Что с ними далеко не убежишь, что без них, – печально произнес Честер.

Неожиданно из-за угла появилась гарпия. Все трое едва не столкнулись.

– У тебя что, клюв ослеп! – гаркнул Честер. – А ну посторонись, птичьи твои мозги!

– А не твои ли овощные мозги прогнили?! – оскорбилась гарпия; голос ее напоминал звуки флейты. – Прочь с дороги, пока я не скатала тебя в вонючий шар и не скрепила твоими же тупыми иголками!

– Ах, тупыми иголками!

Честер был вспыльчив, даже в хорошем настроении; теперь же, от такого оскорбления, он буквально раздулся прямо на глазах. Будь Честер настоящим кактусом, он немедленно дал бы залп своими иголками – ни одна из них не была тупой!

– Уж не хочешь ли ты, чтобы я затолкал твои облезлые перья в твою тощую глотку?!

Тут настала очередь гарпии раздуваться от злости. Почти все из встреченных Бинком гарпий были самками – этот же оказался самцом. Словом, еще одно тонкое проявление юмора Королевы.

– Конечно! – пропел гарпий. – Но сперва я выжму из тебя весь сок, зеленая морда!

– Ах так! – взревел Честер, совсем, видимо, позабыв, что драчуны среди кентавров редки.

Кактус и гарпий сцепились. Он был явно каким-то крупным существом, не привыкшим сносить оскорбления от незнакомцев. И эта странная, музыкальная речь...

– Мантикора! – воскликнул Бинк.

Гарпий замер.

– Тебе очко, кентавр. Твой голос мне знаком, но...

Бинк поначалу изумился, но тут же вспомнил, что пребывает в облике кентавра, потому-то это существо и обращается к нему, а не к Честеру.

– Я – Бинк. Мы встречались, когда я приходил к Доброму Волшебнику. Я тогда...

– Да, верно. Ты разбил магическое зеркало. К счастью, у него было еще одно. Как же ты теперь поживаешь?

– Для меня наступили неважные времена. Я женился.

Мантикора мелодично рассмеялась.

– Надеюсь, не на этом кактусе?

– Послушай, ты... – предупреждающе рыкнул Честер.

– На самом деле это – мой друг, кентавр Честер, – поспешил сказать Бинк. – Он – племянник Германа-отшельника, спасшего Ксант от...

– Я знаю Германа! – перебила мантикора. – Он был величайшим из кентавров еще до того, как отдал жизнь за нашу страну. Единственный из всех, кого я знала, не стыдившийся своего магического таланта. Его манящие огоньки однажды вывели меня из логова дракона. Когда я узнала о его гибели, то так опечалилась, что пошла и зажалила до смерти маленькое опутывающее деревце. Он был намного лучше тех копытоголовых жеребцов, которые изгнали его... – Мантикора умолкла. – Я не хочу тебя оскорбить, Кактус, ты ведь его племянник и все такое прочее. Хоть ты и мог стать мишенью для моего жала, я никогда не оскорблю память об этом замечательном отшельнике.

Не существовало более верного способа приобрести благосклонность Честера, чем похвала его дяде-герою. Скорее всего, мантикора об этом знала.

– Никаких обид! – тут же воскликнул Честер. – Все сказанное тобой – правда. Мой народ изгнал Германа потому, что кентавру неприлично обладать магией. Большинство из нас считает так и до сих пор. Даже моя кобыла, с красотой которой не сравниться... – Он покачал кактусовой головой, поняв неуместность любого сравнения. – Они точно копытоголовые.

– Времена меняются, – сказала мантикора. – Когда-нибудь кентавры станут гордиться своими талантами, а не презирать их. – Она взмахнула маскарадными крыльями гарпии. – Ладно, мне пора идти, надо еще кого-нибудь опознать, хотя приз мне и не нужен. Это, друзья, всего-навсего лишь вызов моим способностям.

Мантикора отправилась дальше. И Бинк опять поразился чувству юмора Королевы – нарядить гарпией столь грозное существо, как мантикора, обладавшее человеческой головой с тремя челюстями, телом льва, крыльями дракона и хвостом гигантского скорпиона. Несомненно, это один из самых смертельно опасных монстров Ксанта – и вот, в обличье одного из самых отвратительных... Тем не менее мантикора переносит подобное обращение с достоинством, всецело принимая игру с шарадами и костюмами. Скорее всего, она чувствует себя в безопасности, ибо знает, что обладает душой, и оттого внешность мало ее беспокоит.

– Я все гадаю: а вдруг и у меня есть магический талант, – задумчиво и с ноткой вины произнес Честер. Да, переход от грубости и цинизма к чувству гордости воистину труден.