Короче, все как в довоенные времена. Но масштаб поменялся капитально, это да. Интересно было бы подсчитать, во сколько раз…

Хотя черт с ним.

Нельсон широко и протяжно зевнул. Появился соблазн повернуться на другой бок и попытаться все-таки уснуть. Он закрыл глаза, и как обычно перед моментом перехода яви в сон появилось ощущение, будто схватил его и ожесточенно трясет.

Он тут же открыл глаза и мотнул головой, сгоняя с себя сон. Не, к черту, незачем лениться на самом деле. Работать надо. Кто работает, тот есть. Кто не работает, тоже ест, только мало и невкусно.

Ну, эта истина действует, по крайней мере, сейчас, в отличие от довоенного времени.

Снова широко зевнув, он все же сел на старый матрас, лежащий прямо на полу. Поправил свитер, вздувшийся на животе пузырем: в переходе сыро, холодно, чтобы не простудиться, приходилось тепло одеваться.

Все равно, болели все. Ладно, хоть не тем, что можно было подхватить наверху. Хотя таким редко болеют. Потому что очень быстро сгорают, как свечки: неделя – и нет человека. Ушел.

Мародер снова готов был окунуться в неприятные воспоминания.

– Нель? – спросил Илья из-за двери, привлекая внимание мужчины. – Ты проснулся?

Ну, естественно, он же сам себе дверей открыть не может.

Нельсон дрожащими руками взял со стола флакон, рванул вверх крышку и отправил две таблетки в рот. Проглотил, вернул упаковку на место, после чего встал с матраса, открыл дверь и тут же отошел.

Его друг-инвалид закатился внутрь и, не утруждая себя приветствиями, произнес:

– В общем, что я хотел сказать. Поучаствуешь в педагогическом процессе?

Лицо Нельсона скривилось в недовольной мине. Не то чтобы он не любил детей… Он вообще предпочитал не общаться с людьми, а разговорчивый инвалид полностью удовлетворял потребность мародера в человеческом обществе.

– И что там нужно? Спектакль поставить? Или сценку? – хриплым со сна голосом спросил он.

– Не. Про поверхность им рассказать. Про то, что жить там невозможно, и про остальное.

– Дети, бомбы – это плохо, если видите где-то большую красную кнопку, то ни за что не нажимайте на нее?

– Приблизительно в том же духе. Расспрашивали меня сегодня про Войну… Слушай, а я вот задумался. На самом деле кто победил-то?

– С детьми много общался и сам в детство впал, Илья. Сам же прекрасно знаешь, что в таких войнах победителей не ищут. Или ты ждешь, что прилетят вертолеты с американцами под звуки их гимна, постреляют всех мутантов и начнут нефть добывать?

– Ну, вот планы на эвакуацию и остальное?

– В том-то и дело, что если бы это было просто ядерное оружие, то страна бы справилась. Не смогло бы оно уничтожить человечество. Пусть разрушены мегаполисы, но деревни приняли бы выживших. – Нельсон вздохнул, он совсем не любил много говорить. – Да, повышение количества раковых больных, мертворожденных детей. Да, ухудшение качества жизни в целом. Можно сказать: откат в семнадцатый век, заводов-то нет больше, воронки вместо них. Но не критично.

А вот то, что использовали в этой Войне, оказалось страшнее. Вирус. Или много вирусов.

Вирус, вообще, это такая штука, которая очень быстро мутирует. Взять тот же грипп: каждая эпидемия вызывалась новым штаммом. За один только двадцатый век было три эпидемии и пять пандемий. И это только грипп типа А.

Помножить скорость мутации на такой мощный мутаген, как радиация, и что мы получаем?

А получаем мы то, что на поверхности теперь находиться нельзя, причем вообще никак. Не только из-за высокого фона.

Вирус встраивается в геном пораженного организма и размножается с репликацией ДНК клетки. То есть они самым прямым способом влияют на геном.

Интересно, а ученые сами-то возможность этого предусматривали? Что в итоге из-за их открытий на поверхности такие зверюги появятся – хоть стой, хоть падай?

Это была всего лишь гипотеза, принадлежавшая мародеру. Однако она ему казалась ничем не хуже теорий о том, что мутанты наверху – это специально выращенные суперсолдаты или животные с другой планеты. А то и вообще «перезапуск» эволюции, начиная с менее продвинутых существ, чем человек. Эдакий «бэк-ап», как сказали бы программисты.

– Человек – это такая зараза… – произнес Илья. – Сам подумай, сколько лет уже тут, а живем.

– Человек – это не зараза. Да и не живем. Вот, сам представь, из всего нашего города выжило тысяч пять, это в лучшем случае. Пропорция понятна?

– Семьдесят миллионов приблизительно выходит. – Быстро прикинул в уме инвалид и зачем-то уточнил: – Из семи миллиардов.

– Сам-то представляешь, что эти числа значат? Выжил каждый сотый. То есть Москва – восемьдесят тысяч. Питер – сорок. Не помню точных цифр, но насколько я слышал, по подсчетам, за тысячу лет до нашей эры еще население Земли было больше. И откатились именно туда. В ту эпоху.

– Не так! – Илья щелкнул пальцами, будто поймав какую-то мысль. – Мы попали в Безвременье. Вот, прилетят инопланетяне через сто лет, вытащат нас из переходов и скажут, что жили тут сначала какие-то гиганты, строившие высокие здания. А потом случилась катастрофа, великаны вымерли, и остались только такие вот дикари.

– Или измельчали гиганты. Только не просидим мы тут сотни лет. Даже еще двадцати не просидим. Либо раньше глотки друг другу перегрызем, либо накроются переходы. Колонны уже трескаются. Замазывай их, не замазывай – дольше, чем положено, не простоят.

– Дольше, чем дано, все равно не проживешь, ведь так?

– Особенно я. Может быть, завтра меня сожрут. Может, заражусь дрянью какой-нибудь, позаражаю весь переход и нас сожгут ради лишней сотни квадратных метров люди с тех же «Кукол». Или получу пулю от воинов ислама. Да черт подери, как угодно я могу умереть.

– И это тебя пугает?

Нельсон замялся. Кому приятно признаваться в своих страхах? Хотя отрицать их – еще глупее. Любой человек боится смерти.

– Хватит рассуждать, я думаю, – перевел он тему. – Расскажу им про поверхность, уговорил.

Нельсон посмотрел на свои наручные часы. Хорошие, водонепроницаемые и ударопрочные, даже через столько лет после конца света они продолжали служить верой и правдой. Мародеру этот хронометр подарил дед, который сам собрал его из двух пар советских часов. По крайней мере, он так рассказывал.

Нель поморщился. Поздно вышел, не так много времени до рассвета осталось. Да и ночи чересчур уж короткие летом. Зато не холодно, что, правда, тоже нельзя в плюс записать – химза не только снаружи защищает, но и тепло не выпускает изнутри, а ведь сверху еще броник, разгрузка и рюкзак. Получалось жарковато. А если ещё и побегать придётся…