— Дальше что, я спрашиваю?

Плетнев прохаживался поодаль, в полусотне метров, — так, чтобы быть незаметным, но держать Дашу и Дэна в поле зрения постоянно. Немаловажная деталь при наружном наблюдении. Прослушка — это, конечно, хорошо. Но если предположить, хотя бы на секунду, что объект наблюдения каким-то образом вычислил, что его пасут, — только предположить, всякое ведь бывает, — тогда не лишним будет убедиться, что он, этот самый объект, не морочит тебе голову и что слова его не идут вразнобой с действием. В данном случае, однако, все было вполне правдоподобно: в самом деле как потерянная, лучше, пожалуй, и не скажешь.

Даша, Дарья Андреевна, была одноклассницей и погибшего недавно коммерсанта Николая Мальцева, и заместителя генпрокурора Меркулова, который и попросил своих друзей, сотрудников «Глории», расследовать это дело в приватном порядке. Имелся и еще один одноклассник — Павел Чернобровов, ныне знаменитый дирижер. Они трое — Павел, Дарья и Коля — в старших классах являли собой, несмотря на дружбу, любовный треугольник. Даша тогда умирала от любви, совершенно безнадежной, к Мальцеву, а Павел — от точно такой же к ней самой. И ни у кого ничего не сложилось. Хотя, конечно, это дело и давнее, но чего в криминальной практике ни случается. Да и потом, у Мальцева была молодая жена, что могло простимулировать Дашу на какие-то неадекватные действия… Так это было или нет, но вела она себя действительно странно и нервно. Меркулову, например, всегда казалось, что со своей любовью к Николаю Даша так до конца и не рассталась, почему, кстати, и замуж не вышла…

— Да ладно тебе, Даша, — фыркнул Дэн. — Справишься. Ты ведь железная.

— Нет… Не говори так!.. Ты сам не понимаешь, что говоришь.

— А что я говорю?

— Вот именно. Вот именно… Мне очень трудно… сейчас.

— О господи, — сказал Дэн безо всякого выражения.

О господи, подумал и Плетнев. Что за содержательная беседа на его голову? Впрочем, какого черта? Сказано наблюдать, вот он и наблюдает.

Антон слышал через наушник, прогуливаясь по бульвару, как всхлипывала Дарья.

— Не говори так обо мне! — выкрикивала она нервным голосом. — Ты же мужчина, ты взрослый человек, ты все понимаешь!

Дэн, не отрываясь взглядом от пруда, протянул ей батон:

— Будешь кормить?

— Какой же ты жестокий мальчик…

Он хмыкнул:

— То мужчина, то мальчик… Знаешь, уж какой есть, другого точно не будет.

Через полминуты молчания «гуляющий» Плетнев счел необходимым с тревогой оглянуться — уж не разбежались ли? И в тот же момент Дэн сказал:

— Так о чем ты хотела поговорить?

— О тех твоих друзьях.

— О каких? У меня их много.

— А ты не знаешь?

Плетнев буркнул себе под нос:

— Дамы и кавалеры, блин, у вас тут викторина?

— О тех… из криминальных, — сказала Дарья. — Ты говорил. Помнишь?

«Вот, — удовлетворенно прокомментировал Плетнев про себя. — Все-таки можем, когда хотим!»

— Пусть они подключат кого-нибудь. Опытного, умелого. Есть ведь такие люди, правда?

Плетнев начал злиться. Какие — такие?! Это не викторина, это дурацкий кроссворд какой-то!

Дэн ответил с ленцой в голосе:

— Есть, наверно. Но это сложно. И…

— Что — и?

— И стоить будет дорого.

— Да наплевать мне, сколько стоить будет! Важно, чтобы они дело делали! А не как эти…

Плетнев даже замер, предвкушая продолжение фразы.

— …идиоты, которые только треплются.

Плетнев с досады даже пнул камешек. Правда, тут же, совладав с собой, снова прикинулся беззаботным человеком, прогуливающимся по бульвару.

— Я понял, — сказал Дэн. — Подумаю. Поговорю. — Он посмотрел на часы и встал со скамейки.

Дарья безотчетно потянула его за руку и тут же вскочила сама — с явным намерением обнять. Он отстранился и сказал уже с нескрываемой досадой:

— Здесь же люди!

И, не прощаясь, быстро ушел по бульвару. А отойдя метров десять, зло швырнул недощипанный батон в пруд. Птицы шарахнулись от такого количества еды в стороны.

Плетнев позвонил Агееву:

— Ты где? Наши кролики разделились. Возьмешь женщину?

— Ладно, — не очень внятно ответил Филипп.

— Ты что там делаешь? — подозрительно спросил Плетнев. — Жрешь, что ли?

— Ага.

— Вот гад…

Плетнев последовал за Дэном. Это было довольно скучно, но и необременительно, потому что парень шел себе и шел — круги наворачивал. Видно, о чем-то размышлял или время коротал, ждал чего-то.

Плетнев совсем заскучал. И неожиданно для себя придумал, как скоротать время. Включил в телефоне радио и всунул наушник во второе ухо.

— …Группа ученых из Мельбурна разработала методику диагностики шизофрении, основанную на нарушении обоняния у больных, сообщает Би-би-си ньюс. Как выяснили исследователи, у склонных к шизофрении людей способность воспринимать запахи нарушается задолго до появления первых симптомов заболевания.

Плетнев хмыкнул. Ну англичане, ну дают!

— … Расстройства обоняния характерны для многих тяжелых психических заболеваний, но в случае шизофрении проявляются наиболее ярко. Шизофреники, например, могут воспринимать запах апельсинов как горячей пиццы, а табачный дым для них пахнет жвачкой.

Дэн остановился, посмотрел на наручные часы. Круто развернулся и зашагал в обратную сторону.

— …обонятельный тест на шизофрению очень прост и недорог, в отличие от других экспериментальных методов ранней диагностики этого заболевания.

— Обрадовали, — буркнул Плетнев и посторонился, пропуская Дэна, который вдруг остановился и внимательно посмотрел на него, будто что-то изучал.

Плетнев похолодел. Неужели провалился?

Дэн не сказал ни слова и двинулся дальше. Ну и дела…

Зная, что Турецкий еще не решил с отъездом в командировку, Плетнев позвонил ему и объяснил ситуацию. Александр Борисович был занят и своего неудовольствия от звонка Антона скрывать не стал.

— Ну что ты как маленький? Кто там у вас в «Глории» сейчас свободен?

— Агеев.

— Так и подключай его. А вообще советуйся с Головановым и не дергай меня по пустякам.

Немудреный психологический тест, который Меркулов устроил для Плетнева и который тот легко и просто прошел, был единственной положительной эмоцией Меркулова за последние несколько дней.

Во-первых, он действительно неважно себя чувствовал — Турецкий не ошибся. Сердце прихватывало каждые три часа. Не то чтобы сильно, но как-то неприятно регулярно.