премьер-министр и ее кабинет хотели заниматься проблемами этой общительной русской женщины. Мы постоянно проявляли холодность к нашим друзьям и раболепствовали перед нашими потенциальными противниками. Неру и его соратник Кришна Менон видели в маоистском Китае надежду всего мира, а европейских и американских друзей считали «нео-колониалистами». Поверьте, индийские коммунисты могли бы гораздо спокойнее отнестись к присутствию в стране дочери Сталина, чем наши правители, имевшие устаревшие политические взгляды.

Конечно, подобное отношение было недальновидным. В конечном счете правительство смогло бы убедить Светлану в необходимости быть более сдержанной и «нейтральной» в своих заявлениях и не влиять негативно на взаимоотношения Москвы и Дели. Динеш Сингх буквально толкнул женщину в объятия американского Госдепа. Россия отозвала посла Бенедиктова, но я не ожидаю никаких изменений в составе нашего правительства в связи со случившимся. Успеет смениться целое поколение, прежде чем мы изживем те представления в экономике и политике, которые сложились у наших министров во время их учебы в Лондонской экономической школе.

Большинство из них совершило ознакомительные поездки в Ташкент, Москву, Ленинград и Киев, и они полагали, что могут рассказать нам, каким образом работает «социализм» в СССР, повторяя то же самое, что обычно говорили и о Пекине. Светлана вполне могла опровергнуть их самоуверенную точку зрения. Нет, они были бы только рады избавиться от нее. И теперь все, о чем она могла бы рассказать, всегда будут объяснять влиянием ее американского окружения или оказываемым на нее давлением. Наша бюрократическая совесть быстро умолкнет. Мы забудем о Светлане, как только она перестанет говорить о своей любви к Индии, к стране, которую недостаточно знает и которая официально отвернулась от ее любвеобильных объятий».

Похожие взгляды нашли отражение в редакционной статье независимого делийского еженедельника «Мысль», в которой говорилось, что индийское правительство «отказало Светлане в просьбе остаться в Индии из-за явного опасения вызвать открытое недовольство России», но что кабинету «следовало принять во внимание мнение общественности». Журнал утверждал, что министру иностранных дел Чагла «необходимо было честно признаться, что с целью избежать осложнений в международных отношениях или, выражаясь более откровенно, ради соблюдения национальных интересов правительство сочло наилучшим выходом для себя не создавать проблем из-за одного человека. Это, несомненно, привело бы к обвинению правительства в малодушии. Но это могло бы помочь ему в настоящем положении, которое хуже некуда. Господин Чагла открыто признался, что правительство боится сказать правду».

Еще одно мнение выразил молодой индиец, преподаватель экономики, который не принадлежал, как он сказал сам, ни к одной политической партии. Он посетил США по студенческому обмену, но не воспринял проамериканские взгляды. Он так представил свою точку зрения:

«Если бы я был на месте Сталина или, по крайней мере, Брежнева, Бенедиктов был бы расстрелян. Мы все слышали его презрительные высказывания об отсталости Индии. И мы не желаем слышать подобные речи от кого бы то ни было. Его настигло заслуженное возмездие. Что касается Аллилуевой, или „миссис Сингх“, она многого не поняла. Индия, в любви к которой она призналась, – проклятие для многих из нас. Мы всеми силами стараемся выкорчевать предрассудки и отсталость, религиозный экстремизм, который всегда приводил к конфликтам между общинами.

Имея такие чувства к Бриджешу Сингху и индуизму, она могла бы решиться, следуя древнему обычаю сати, сгореть на погребальном костре в Варанаси, а ее пепел был бы так же развеян над Гангом. Было бы и белое сари, и все, полагающееся обряду. Прошу извинить, если это звучит цинично. Но я не переношу таких экзальтированных женщин. Такими, обычно, были жены чиновников британской колониальной администрации. Возьмите американских туристов, для которых Индия – это прежде всего Тадж-Махал и аскетическое лицо Неру. Теперь случилась история с дочерью Сталина. Нам повезло, что она не открыла для себя Дхармасутры [древнейшие индийские сборники законов]. Наверно, вместо этого она сейчас изучает словарь бейсбольных терминов.

Индийский гуру Рамакришна [Светлана изучала основы его учения] был безумцем, как вы знаете. В данном случае не обошлось без ЛСД. Он описывает, как впал в религиозный транс при виде льва в зоосаде. В полном смысле слова, я не преувеличиваю. Напомню, что наши религиозные предания повествуют, что Вишну превращался в вепря. Серьезно, я не стал бы рассказывать подобные вещи туристам, но эта присущая им наивность всегда заставляла меня делать это. <…> Понаблюдайте за истощенными нищими в живописной Калькутте; слетайте в страдающий от голода штат Бихар, где нечего есть даже священным коровам! Индия, с которой знакомит „Кук энд сан“ под мелодию „Лунный свет над Гангом“, не имеет ничего общего с суровой реальностью нашей жизни.

Наша дремучая смесь религиозных верований должна уступить место таким основополагающим вещам, как рационально организованное сельское хозяйство и планирование семьи.

Светлане можно простить то представление, которое она имела о нашей стране, потому что она была, как я себе представляю, случайным гостем. Но вот что касается ее религиозного обращения, то в этом проявилось ее полное незнание индийской философии. Мне хотелось бы знать, какие книги об Индии она читала в Московском университете. Или о чем ей рассказывал Бриджеш Сингх. Может ли взрослый человек с претензиями на интеллект и личным интересом к Индии не знать об основных понятиях индуизма? Но я слышал, что ее привлек католицизм во время пребывания в Швейцарии. Давайте зададимся вопросом, какая наиболее распространенная форма христианства в англо-саксонском мире? Конечно, это англиканская церковь. И епископальная церковь в Америке. Прошу извинить меня за мой цинизм. По месту рождения и по паспорту я бенгалец; но я – индийский интеллектуал. Не принимайте все сказанное мной слишком всерьез».

Глава 2. Побег к свободе

Сжимая ручку чемодана одной рукой, а другой – поворачивая вращающуюся дверь, Светлана вошла на территорию посольства Соединенных Штатов в Нью-Дели. Сержант морской пехоты за стойкой регистрации был занят разбором ежедневной входящей и исходящей корреспонденции. Когда, не говоря ни слова, госпожа Аллилуева предъявила ему свой советский паспорт, сержант просто положил его на стол, лицевой стороной вниз. Отпустив курьеров, он взял ее паспорт и спросил, чем может быть ей полезен.

«Я – советская гражданка, – сказала Светлана, – и я хотела бы поговорить с кем-то из работников посольства».

Светлана сидела в комнате рядом с залом регистрации и ждала. В посольство был вызван консул Джордж О. Хьюи. Он принял Аллилуеву в своем кабинете, и, когда она представилась и сказала, что не желает возвращаться в Россию, Хьюи сразу же позвонил послу Честеру Боулсу, который был болен и соблюдал постельный режим. Тем временем Светлане