Еще 19 марта она не знала о том, что предпримет дальше. 23-го числа Светлана послала из Швейцарии написанное от руки письмо давнему другу Бриджеша Сингха индийскому социалистическому политику Рам Манохар Лохии, которое он предал гласности 4 апреля. Швейцария разрешила ей писать по любому адресу и в любое время, но ее почта проходила через Федеральный политический департамент в Берне. Офис в Берне играл роль «почтового ящика» для Светланы, который не ограничивал объем ее корреспонденции и не подвергал ее цензуре. Ее письмо было вложено в конверт и отправлено в Нью-Дели.

Светлана написала его под влиянием появившихся в швейцарской прессе сообщений из Индии, что индийское правительство не знало о ее желаниях. 21 марта министр иностранных дел М. Чагла заявил в парламенте в Нью-Дели, что «она никогда и никому не говорила во время ее пребывания в нашей стране, что желает остаться в Индии». Его заявление поддержал министр торговли Динеш Сингх. Доктор Лохиа обвинил правительственных чиновников и индийское правительство в трусости и лжи. Светлана познакомилась с результатами парламентских дебатов по этому вопросу, когда находилась в католическом приюте близ Фрибура. Она была глубоко возмущена лицемерием индийских официальных лиц. Вот текст ее письма.

23 марта, 1967 года

Швейцария.

«Дорогой доктор Лохиа!

Мне стало известно здесь из газет, что Вы, действительно, сражались за меня в парламенте. Благодарю Вас за ваше доброе сердце, за Ваши добрые слова обо мне и о моем муже. Я познакомилась с заявлением господина Чагла в парламенте. Поскольку Вы проявили заинтересованность в моем вопросе, я хотела бы сообщить Вам некоторые правдивые факты. К сожалению, теперь я вижу, как каждое мое слово или поступок могут быть обращены против меня, и иногда люди просто лгут.

Да, состоялась частная беседа между мной и Динешем Сингхом в январе в Калаканкаре, во время которой обсуждалась возможность остаться мне в Индии до конца моей жизни. Я спросила его, могу ли обратиться с такой просьбой к премьер-министру. Динеш знал о моих чувствах к покойному мужу, к Калаканкару и Индии. Для него не было неожиданностью, что я пожелала остаться в Индии. Но он сказал мне, что, по его мнению, это будет невозможно по причине неизбежного сильнейшего противодействия со стороны советского правительства.

Позднее 16 января я встретилась с премьер-министром в Калаканкаре, куда она приехала во время своего предвыборного тура. Было невозможно поговорить с ней наедине, так как нас окружало множество людей, но она все же знала о моих чувствах и моем желании и понимала их. В конце января, перед тем как Динеш Сингх уехал из Калаканкара в Дели, он снова поговорил со мной, и совершенно ясно сказал, что индийское правительство, премьер-министр и он сам не смогут хоть как-то помочь мне, если я решу не возвращаться в Москву и остаться в Индии. Он сказал, что я должна постараться сама каким-то образом решить эту проблему с советским правительством, и если мне удастся это сделать, тогда, несомненно, я могу рассчитывать также и на помощь индийской стороны.

Для Динеша Сингха это была частная беседа со мной. Но для меня это было мнение правительства, выраженное неофициально. Разве это было не так? И вот, на самом деле, это объясняет, почему я теперь здесь, в Швейцарии, и почему я вынуждена обратиться в посольство Соединенных Штатов Америки. Разве это непонятно?

Теперь они послали специального эмиссара в Швейцарию, чтобы встретиться со мной и выслушать мои объяснения. Я имею в виду Р. Джайпала, посланца господина Чагла, с которым я беседовала в присутствии швейцарского представителя, потому что я опасалась, что мои слова снова будут искажены. Господин Р. Джайпал сделал все возможное, чтобы объяснить мне, что мой разговор с Динешем Сингхом (в итоге закончившийся отказом) был частным, что мне не следует считать, что это было ответом правительства Индии.

Я не особенно разбираюсь в дипломатии, но у меня возникло впечатление, что государственный министр выразил определенное мнение. Почему я должна пренебречь им? Или я должна сказать теперь, что подобного разговора никогда не было? Господин Р. Джайпал передал мое письмо Динешу Сингху (основные пункты которого он набросал для меня сам), чтобы доказать, что никто в Индии не знал о моем плане и никто не помог мне. Это – чистая правда, никто не знал о нем, и никто не помог мне.

Но меня все это сильно расстраивает. Когда я находилась в Римском международном аэропорту, я получила известие, что индийское правительство просит меня вернуться в Дели. Я отказалась, потому что знала, что это была просьба Москвы. Вот все, что я хотела сказать, дорогой доктор Лохиа.

Большое Вам спасибо за все, что Вы для меня сделали. Надеюсь однажды встретиться с Вами снова в Индии, потому что, куда бы я ни отправилась и где бы я ни жила, мое сердце навсегда принадлежит Калаканкару и Индии. Я сделаю все возможное, чтобы однажды вернуться и остаться там навсегда.

C наилучшими пожеланиями,

искренне Ваша, Светлана Аллилуева».

Письмо вызвало возмущенную реакцию в Лок Сабхе – нижней палате индийского парламента. Лохиа передал письмо в качестве доказательства того, что премьер-министр и министры торговли и иностранных дел пошли на открытое «нарушение прав законодательного органа», как это называется в индийской конституции. Он призвал к созданию парламентского комитета по расследованию этого вопроса. Его предложение не прошло, так как оно не получило достаточной поддержки при голосовании, которому предшествовали жаркие четырехчасовые дебаты.

В какой-то момент ситуация была близка к хаосу. Оппозиционеры попытались помешать выступлению министра иностранных дел Чагла, а члены правящей партии Индийский национальный конгресс не дали высказаться А.К. Гопалану, представителю коммунистической партии (левой).

Доктор Лохиа обвинил правительство в сознательном намерении ввести в заблуждение парламент и мировое общественное мнение, добавив, что «большое преступление – убийство, но еще большее преступление – это лгать». Его поддержал М.Р. Масани, представитель правой партии Сватантра. Лохиа напомнил о более раннем утверждении Чаглы, что Светлана никогда не просила Динеша Сингха о помощи, но обратил внимание на то, что содержание ее письма противоречит этому заявлению. Члены Индийского национального конгресса потребовали доказательств подлинности письма, и Лохиа предложил сравнить его почерк и писем Светланы из Калаканкара.

Лохиа обвинил правительство в попытке замолчать «правду», добавив, что он предлагал Светлане остаться вместе с ним, несмотря на давление индийской и советской сторон, чтобы они могли «сражаться» вместе, но она не приняла его предложение.

Члены партии Индийский национальный конгресс хотели преуменьшить значение