удавалось, но Лиан всегда стояла рядом с Клайвом, в то время как я, казалось, вечно отставала, угрюмый подросток, злой на весь мир. Конечно, не помогло и то, что каждый вампир, мимо которого мы проходили, считал Лиан могущественной, смертоносной, блестящей, красивой и идеальной для Клайва. Я бы не стала вдаваться в то, что они обо мне думали. Я и так уже чувствовала себя подавленной.

Рассел ждал Клайва в фойе.

— Сир, у нас с Годфри возникла мысль.

— Мой кабинет.

Клайв и Лиан плыли впереди, а Рассел шёл со мной.

— Не ожидал, что вы вернётесь так скоро, мисс Куинн.

Он шёл в ногу со мной, тихая забота сквозила в каждом слове и выражении лица.

— У нас были неприятности.

Я не хотела, чтобы весь ноктюрн знал о моих бедах. Злорадство было сильным в этой толпе.

— Мне жаль это слышать.

Он придержал для меня дверь, а затем плотно закрыл её за нами.

Клайв сел за свой стол, Годфри — в одно кресло, а Лиан — в другое. Нам с Расселом нужно было либо стоять, либо сидеть дальше от места действия. Годфри немедленно встал, жестом приглашая Рассела занять его кресло. Лиан, у которой не было официального места в ноктюрне и которая должна была поэтому подвинуться, осталась сидеть.

Годфри отодвинул два стула от стола в противоположном конце кабинета Клайва и поставил их к письменному столу, как своего рода второй ряд. Я похлопала его по руке в знак благодарности, но проигнорировала стул, и вместо этого стала беспокойно расхаживать по кабинету.

Голоса в ноктюрне всегда звучали тихо, чтобы их не подслушали. У всех нас был отличный слух, включая любого, кто мог бы приложить ухо к двери. Ни одна из комнат в доме не была звуконепроницаемой. Клайв объяснил мне, когда я переехала — когда «Убиенная Овечка» была уничтожена, и мне негде было жить, — что звукоизоляция — самый быстрый способ попасть в засаду. Если кто-то шёл за ним, он хотел это услышать.

Поэтому я побрела в дальний конец его кабинета, беря в руки редкие сокровища, рассматривая их и кладя обратно. Их дискуссия, как и сотни предыдущих, казалось, велась по спирали в слишком многих направлениях. Когда ты тысячелетний вампир, как Клайв, ты наживаешь много врагов. Они уже давно исчерпали основные возможности, те, с которыми он, возможно, сражался или победил. Теперь они изучали вторичные и третичные связи.

Большинство вампиров были долгоживущими. Была ли это любовница убитого им соперника? Подчинённый того любовника, который размышлял о поражении своего хозяина в течение столетия или даже двух? Возможности, как я обнаружила, были безграничны.

— Да, но я утверждаю, что Летиция старше, чем она признаёт, — Годфри напряжённо подался вперёд.

До сих пор я позволяла их голосам омывать меня, так как не знала никого, кого они обсуждали. Это имя я знала. Летиция была вампиром в ноктюрне Клайва, и она имела на меня зуб. Она обвинила меня в смерти своего любовника Этьена. Белиз Лафитт, брат Этьена, согласился напасть на ноктюрн и заманил нас в Новый Орлеан. Клайв убил Этьена, когда тот не выполнил приказ Клайва охранять меня. Когда мне было семнадцать, и я только что построила «Убиенную Овечку», на меня напал келпи, чуть не убил, и именно Клайву пришлось спасать меня. От этого грёбаного келпи не было ничего, кроме неприятностей.

— Ты упоминал об этом раньше, но я не понимаю, как она могла оказаться такой возрастной, — ответил Рассел. — Её тщательно изучили, прежде чем приняли в ноктюрн.

— Да, но кто проводил расследование? Помните, она прибыла как раз в тот период, когда мы проводили смену охраны. Грета возвращалась в Европу, а Николетт брала на себя эту работу.

Тяжёлая тишина заполнила комнату.

— Что? — спросила я, возвращаясь к обсуждению. — Почему это так важно?

Я проигнорировала пустой стул второго ряда и вместо этого устроилась на стёганой скамье вдоль стены справа от стола Клайва.

Пока Клайв обдумывал мой вопрос, Рассел повернулся ко мне.

— Николетт занимала эту должность всего несколько месяцев, пока мы искали исследователя, который обладал бы возрастом и опытом, необходимыми для надлежащего выполнения работы, — с напряжённым выражением лица он продолжил: — Николетт была одной из участниц ноктюрна, которая сражалась на стороне Лафитта, когда они напали.

— То есть, ты полагаешь, что она старше, чем сказала. С чего такие подозрения? — Лиан положила руку на стол Клайва и повернулась к Годфри.

— Её речь, — сказал Клайв.

— Да, — Годфри кивнул, ожидая продолжения Клайва.

Клайв выдохнул и повернулся ко мне.

— Её формулировки, лишь в редких случаях, они были архаичными.

— Да.

Годфри встал, волнение заставляло его двигаться.

— И никогда, когда она говорила напрямую с кем-либо из нас. За эти годы я замечал это всего несколько раз, и только тогда, когда подслушивал, как она увлечённо обсуждает что-то с другими.

— Вот именно, — сказал Клайв. — Я слышал, как она раз или два произносила слово или фразу, которые заставляли меня вспоминать о доме. Мне показалось странным, что такая юная девушка, как она, использует такие слова. Однако это случалось так редко, что я предположил, что она просто переняла это выражение у кого-то постарше.

— Мы можем быть сороками с языком, — согласилась Лиан.

— Конечно, но разве это не доказывает точку зрения Годфри?

Я подтянула колени, обхватила их руками и пожалела, что у меня здесь нет одеяла. Холодное окно за моей спиной пробирало меня до костей.

— Я тоже так делаю. Слушаю, как древние сверхъестественные существа болтают в баре, и иногда улавливаю выражения, которые меня интересуют или забавляют. Если это забавное слово, как например, Грим, называющий музыкантов трубадурами, я сознательно переключаюсь в своей голове, задаваясь вопросом, каких трубадуров я могла бы послушать, когда я заполняю полки в книжном магазине. Я не изменила свой лексикон. Я просто нашла слово, в котором нахожу больше радости.

Все четыре вампира уставились на меня, Клайв улыбался, поэтому я продолжила:

— Я знала это слово из книг, но только когда я услышала, как Грим использует его, я захотела его перенять. Для него оно не было забавным, архаичным словом. Это было подходящее слово для музыкантов его времени. Он не переключал код и не шутил. Когда я использую это, я сознательно играю с языком, потому что это не моё слово. Это относится к другой эпохе.

Клайв встал, пока я говорила, открыл дверцу шкафа и вытащил сложенный серо-белый плед. Он обернул его вокруг меня и потом вернулся на своё место. Между бровями Лиан