Двойник засмеялся. Белые зубы вызывающе сверкнули в свете боковой лампы.

— Ты не проснёшься, потому что твоя мать на самом деле мертва, и тебе совершенно незачем жить.

Амина почувствовала себя сухой травой, в которую обронили искру.

— Заткнись, — прошипела она. — Заткнись, заткнись, за…

— Я могу вернуть ее тебе.

Амина с силой дернула зеркало на себя. Оно весь последний год держалось на честном слове и его трижды снимали-вешали, в попытке помочь ему висеть ровно, но сейчас оно словно намертво приклеилось. Стало единым со стеной.

— Представь, что это сон. Кошмар. Не нужно злиться, просто представь, что здесь все возможно, и договорись со мной.

Зеркало заговорило ее собственным терапевтическим тоном, который Амина приберегала для сложных клиентов. Ну и плевать, что полтергейста не существует — это же сон. Руки у неё мгновенно ослабели и соскользнули с резных чёрных завитушек рамы.

— Ты вернёшь маму, а что должна сделать я?

— Пройти путь, который не могу пройти я. А я буду здесь, ждать тебя, и каждый получит желаемое. Ты семидневное воссоединение с матерью, я возможность получить результат без усилий.

Какой ещё маршрут? Какие испытания? Это что, компьютерная игра?

— Какой маршрут?

— Слишком долго объяснять, — сказало отражение. — Я расскажу потом, а теперь дай мне руку.

Она не уточнила условия сделки, не спросила зачем, не спросила, как, просто протянула руку и шагнула в растекшееся во всю стену зеркальное серое марево. Где-то очень глубоко внутри Амина считала все происходящее сном.

А теперь она сидела напротив Ясмин и понимала, насколько глупым был ее поступок. Теперь, когда отступила горечь потери, сделалось очевидным, что ей воспользовались, как если бы она была бумажным платочком или ватным диском. Ей промокнули подтекающую зловонной жижей ложь последнего испытания и собирались выкинуть.

— То, что ты совершила — обман, — очень четко и громко сказала Амина.

— Да, — не стала ломаться Ясмин. — А то, что совершила ты — глупость. Душа, знаешь, за глупость надо платить.

Амина беспомощно пожала плечами.

— А ты мне нравилась. Я понимала, какая ты, но все равно сочувствовала.

— Это потому, что мы похожи, — лицо Ясмин дрогнуло и почти сразу снова закаменело. — Наша разность порождена различием миров, в которых мы были рождены.

Сейчас Амина, как никогда понимала, что очень скоро умрет. Где было ее тело все эти два месяца? Лежало овощем в Кащенко с диагнозом «свихнулась, бедная, на фоне утраты» или

поместилось в соседнюю с матерью могилу? Осталось только тело Ясмин и две души, претендующие на него.

— Ты должна понять, это мое тело, моя мать и моя жизнь. Каким бы ни был договор, его нужно соблюдать, потому что за ним смотрят духи рода, и, разумеется, они предпочтут меня.

— Но ты здесь, — тихо возразила Амина. — Духи рода тебя не забрали. Быть может, они не поощряют обман?

— Ты никогда не лгала?

— Я никогда не убивала. Ты ведь собираешься меня убить?

— Ты уже мертва! — крикнула Ясмин. — Возвращайся в могилу и не кради чужую жизнь! Абаль принадлежит мне, он принадлежал мне с самого начала!

Амина вдруг странным образом успокоилась. Ее любимое качество, которое ей тяжело далось, и которое она любила, — в любой сложной ситуации она сосредотачивалась.

— А ты вернёшься и сполна воспользуешься всем, что я заполучила, будучи в твоём теле?

Она не планировала злить Ясмин, ей было действительно интересно. Та смотрела на неё в упор с другого конца стола, и ее глаза блестели вызывающе и нагло. За серыми стёклами ее глаз умирала та испуганная отчаянная девочка, которая когда-то снилась Амине. От сильной, смелой и насмешливой Ясмин осталось только… вот это.

— Точно, я собираюсь воспользоваться всем и всеми, так что спасибо тебе и прощай.

Ясмин с кошачьей грацией вспрыгнула на стол и неспешно шагнула к ней по чёрной глади столешницы. С ее лица ушла та неприятная усмешка, и оно стало сосредоточенным и холодным. Ясмин побежала, а после прыгнула с ловкостью и мощью Джульбарса, и Амина опрокинулась под ее весом вместе со стулом. Перекатилась вбок и почти сразу почувствовала тяжесть тела Ясмин, настигшей ее. На горле сомкнулись горячие руки.

— Прекрати, — выдавила Амина.

Каким-то парадоксальным образом она не чувствовала давления, только тошноту и нарастающую головную боль, бьющую набатом в левый висок. Физически она уступала Ясмин безоговорочно, поэтому все на что ее хватало, это слабо извиваться и взбрыкивать неудобными и бесполезными каблуками. Всю жизнь она сидела на интеллектуальной работе и пренебрегала фитнесом, а вот и ответочка прилетела. Упирайся теперь шпильками в затертый линолеум, пошедший барханами от преклонного возраста.

— Это же посмертие, — вдруг сказал ей кто-то в самое ухо. — Внутри своего посмертия ты практически всесильна, внутри не существует никакого влияния, кроме твоего собственного.

Голос был похож на голос Абаля, который словно бы сидел внутри ее головы и зачитывала инструкцию по пользованию собственным подсознанием. Амина начала задыхаться, правда, намного позже, чем представляла себе, но горячий красный жар постепенно охватил всю голову и запульсировал острой болью. Я умру, подумала она с ужасом. Умру прямо сейчас!

— Внутри посмертия бессмысленная любая борьба, если ты сама не пожелаешь этой борьбы.

Голос пробивался освежающим зелёным ростком в сухую землю ее жара. Амина цеплялась за сказанные слова, чтобы продолжать дышать, и вдруг